Прощай, оружие! - Хемингуэй Эрнест

КНИГА ТРЕТЬЯ

Глава двадцать пятая

Была уже осень, и деревья все были голые и дороги покрыты грязью. Из Удине в Горицию я ехал на грузовике. По пути нам попадались другие грузовики, и я смотрел по сторонам. Тутовые деревья были голые, и земля в полях бурая. Мокрые мертвые листья лежали на дороге между рядами голых деревьев, и рабочие заделывали выбоины на дороге щебнем, который они брали из куч, сложенных вдоль обочины дороги, под деревьями. Показался город, но горы над ним были отрезаны туманом. Мы переехали реку, и я увидел, что вода сильно поднялась. В горах шли дожди. Мы въехали в город, минуя фабрики, а потом дома и виллы, и я увидел, что еще больше домов разрушено за это время снарядами. На узкой улице мы встретили автомобиль английского Красного Креста. Шофер был в кепи, и у него было худое и сильно загорелое лицо. Я его не знал. Я слез с грузовика на большой площади перед мэрией; шофер подал мне мой рюкзак, я надел его, пристегнул обе сумки и пошел к нашей вилле. Это не было похоже на возвращение домой.

Я шел по мокрому гравию аллеи и смотрел на виллу, белевшую за деревьями. Окна все были закрыты, но дверь была распахнута. Я вошел и застал майора за столом в комнате с голыми стенами, на которых висели только карты и отпечатанные на машинке бумажки.

– Привет! – сказал он. – Ну, как здоровье? – он постарел и как будто ссохся.

– В порядке, – сказал я. – Как у вас дела?

– Все уже кончилось, – сказал он. – Снимите свое снаряжение и садитесь.

Я положил рюкзак и обе сумки на пол, а кепи – на рюкзак. Потом взял стул, стоявший у стены, и сел к столу.

– Лето было скверное, – сказал майор. – Вы вполне оправились?

– Да.

– Вы получили свои награды?

– Да. Все в лучшем виде. Благодарю вас.

– Покажите-ка.

Я распахнул свой плащ, чтобы видны были две ленточки.

– А самые медали вы тоже получили?

– Нет. Только документы.

– Медали придут потом. На это нужно больше времени.

– Куда вы меня теперь направите?

– Машины все в разъезде. Шесть на севере, в Капоретто. Вы знаете Капоретто?

– Да, – сказал я. Мне припомнился маленький белый городок с колокольней в долине. Городок был чистенький, и на площади был красивый фонтан.

– Вот они там. Сейчас много больных. Бои кончились.

– А где остальные?

– Две в горах, а четыре все еще на Баинзицце. Оба других санитарных отряда в Карсо, с третьей армией.

– Куда вы меня направите?

– Вы можете взять те четыре машины, которые на Баинзицце, если хотите. Смените Джино, он уже давно там. Это все ведь случилось уже после вас, кажется?

– Да.

– Скверное было дело. Мы потеряли три машины.

– Я слышал.

– Да, вам писал Ринальди.

– Где Ринальди?

– Он здесь, в госпитале. Летом и осенью ему жарко пришлось.

– Могу себе представить.

– Да, скверно было, – сказал майор. – Вы не представляете, до чего скверно. Я часто думал, как вам повезло, что вы были ранены вначале.

– Я и сам так считаю.

– В том году будет еще хуже, – сказал майор. – Возможно, они уже сейчас перейдут в наступление. Так говорят, но я не думаю. Слишком поздно. Видели реку?

– Да. Вода поднялась.

– Не думаю, чтоб наступление началось сейчас, когда в горах уже идут дожди. Скоро выпадет снег. А что ваши соотечественники? Увидим мы еще американцев, кроме вас?

– Готовится армия в десять миллионов.

– Хорошо бы хоть часть попала к нам. Но французы всех перехватят. Сюда не доедет ни один человек. Ну, ладно. Вы сегодня переночуйте здесь, а завтра утром отправляйтесь на маленькой машине и смените Джино. Я дам вам кого-нибудь, кто знает дорогу. Джино вам все расскажет. Там еще постреливают немного, но, в общем, все уже кончилось. Вам любопытно будет побывать на Баинзицце.

– Очень рад буду побывать там. Очень рад, что я опять с вами.

Он улыбнулся.

– Вы очень любезны. Я устал от этой войны. Если б я уехал, не думаю, чтобы мне захотелось вернуться.

– Настолько все скверно?

– Да. Настолько и даже хуже. Идите умойтесь и разыщите своего друга Ринальди.

Я взял свой багаж и понес его по лестнице наверх. Ринальди в комнате не было, но вещи его были на месте, и я сел на кровать, снял обмотки и стащил с правой ноги башмак. Потом я прилег на кровати. Я устал, и правая нога болела. Мне показалось глупо лежать на постели в одном башмаке, поэтому я сел, расшнуровал второй башмак, сбросил его на пол и снова прилег на одеяло. В комнате было душно от закрытого окна, но я слишком устал, чтобы встать и раскрыть его. Я увидел, что все мои вещи сложены в одном углу комнаты. Уже начинало темнеть. Я лежал на кровати, и думал о Кэтрин, и ждал Ринальди. Я решил думать о Кэтрин только вечерами, перед сном. Но я устал, и мне нечего было делать, поэтому я лежал и думал о ней. Я думал о ней, когда Ринальди вошел в комнату. Он был все такой же. Разве только слегка похудел.