Праздник, который всегда с тобой - Хемингуэй Эрнест

И вот следующим утром я проснулся рано, прокипятил соски и бутылочки, развел смесь, разлил по бутылочкам, дал одну мистеру Бамби и сел писать за обеденным столом, пока никто, кроме него, кота Ф. Мура и меня, еще не проснулся. Они оба были спокойными хорошими компаньонами, и работалось мне, как никогда, хорошо. А в те дни для работы ничего и не нужно было, даже кроличьей лапки. Хотя приятно было ощущать ее в кармане.

Эзра Паунд и его «Bel Esprit»

Эзра Паунд был самым щедрым из знакомых мне писателей и самым бескорыстным. Он всегда помогал практически поэтам, художникам, скульпторам и прозаикам, в которых верил, и готов был помочь любому в случае затруднений, независимо от того, верил в него или нет. Он обо всех беспокоился, а в начале нашего знакомства больше всего беспокоился о Т. С. Элиоте, который, по его словам, вынужден был служить в лондонском банке, и потому для работы над стихами времени у него оставалось мало, да и то было неудобным.

Совместно с мисс Натали Барни, богатой американкой и покровительницей искусств, Эзра основал нечто под названием «Bel Esprit»^[59]. В свое время мисс Барни дружила с Реми де Гурмоном, которого я не застал в живых, и держала салон, где по известным дням собиралось общество. В саду у нее стоял маленький греческий храм. Салоны были у многих обеспеченных американок и француженок, и я довольно быстро понял, что надо держаться подальше от этих чудесных мест, но маленький греческий храм в саду был только у мисс Барни.

Эзра показал мне брошюру о «Bel Esprit»; мисс Барни разрешила ему поместить на обложке изображение маленького греческого храма. Идея «Bel Esprit» заключалась в том, что мы будем вносить часть заработков в фонд, который позволит вызволить мистера Элиота из банка и обеспечит деньгами для работы над стихами. Идея показалась мне хорошей — и, вызволив мистера Элиота из банка, решил Эзра, мы на этом не остановимся и будем помогать всем остальным.

Я устраивал легкую неразбериху, называя Элиота майором Элиотом, будто бы путая его с майором Дугласом, экономистом, чьими идеями восторгался Эзра. Но Эзра понимал, что душой я с ним и что я полон «Bel Esprit», хотя он слегка досадовал, когда я запрашивал у приятелей деньги для вызволения майора Элиота из банка, и кто-нибудь из них интересовался, что вообще майор делает в банке — если его вышибли из армии, разве ему не положена пенсия или хотя бы выходное пособие?

В таком случае я объяснял приятелям, что это к делу не относится. Либо у вас есть «Bel Esprit», либо нет. Если есть, вы делаете пожертвования, чтобы вызволить майора из банка. Если у вас его нет — очень жаль. Вы не понимаете, что означает этот маленький греческий храм? Нет? Так я и думал. Жаль, Мак. Оставьте ваши деньги при себе. Мы без них обойдемся.

Как член «Bel Esprit» я вел кампанию весьма активно и в розовых мечтах видел, как майор выходит из банка свободным человеком. Не помню, как в конце концов развалился «Bel Esprit», но думаю, это было связано с опубликованием «Бесплодной земли», принесшей майору премию журнала «Дайел», а вскоре после этого одна титулованная дама взялась финансировать Элиоту журнал «Крайтирион», так что Эзре и мне можно было больше не беспокоиться о майоре. Маленький греческий храм, кажется, до сих пор стоит в саду. Меня всегда огорчало, что мы не смогли вызволить майора из банка силами одного лишь «Bel Esprit», поскольку в мечтах представлял себе, как он оттуда выходит и, может быть, поселяется в маленьком греческом храме, а потом мы идем туда с Эзрой, чтобы возложить на него лавровый венок. Я знал, где растет хороший лавр, и мог бы съездить за ним на велосипеде и думал, что мы можем увенчивать его всякий раз, когда ему будет одиноко или когда Эзра закончит править рукопись или гранки еще одной его поэмы, такой же большой, как «Бесплодная земля». С нравственной стороны вся эта история, как и многие другие, обернулась для меня плохо: деньги, собранные мною для вызволения майора, я повез в Энгиен и поставил в стипльчезе на лошадей, бежавших с допингом. В двух заездах эти подогретые лошади, на которых я ставил, обскакали неподогретых или недоподогретых, только в одном заезде наша была так простимулирована, что перед стартом сбросила жокея, и помчалась, и прошла всю дистанцию стипльчеза сама, прыгая волшебно, как прыгаешь иногда во сне. Будучи поймана и снова оседлана, она провела скачки достойно, но денег мне не принесла.