Время жить и время умирать - Ремарк Эрих Мария

— Правильно. Мы же не мраморные статуи. Выпейте.

— Нам на службе не разрешается…

— Это особый случай. Вы сами сказали.

— Слушаюсь. — Кельнер посмотрел вокруг и взял рюмку. — Позвольте тогда выпить за ваше повышение!

— За что?

— За ваше повышение в чин унтер-офицера.

— Спасибо. У вас зоркий глаз.

Кельнер поставил стакан. — Я не могу пить сразу, да еще такое тонкое вино. И даже в таком особом случае, как сегодня.

— Это делает вам честь. Возьмите рюмку с собой.

— Спасибо вам.

Гребер опять налил себе и Элизабет. — Я делаю это не для того, чтобы показать, какие мы храбрые, — сказал он, — а потому, что при воздушных налетах лучше доgивать все вино, какое у тебя есть. Неизвестно, найдешь ли ты его потом.

Элизабет окинула взглядом его мундир. — А тебя, не могут поймать? В убежище полным-полно офицеров.

— Нет, Элизабет.

— Почему же?

— Потому что мне все равно.

— Разве, если все равно, человека не поймают?

— Во всяком случае — меньше шансов. А теперь пойдем — первый страх миновал.

Часть подвала, где помещался винный погреб, была бетонирована, потолок укрепили стальными подпорками и помещение приспособили под бомбоубежище. Расставили стулья, кресла, столы и диваны, на полу положили два-три потертых ковра, стены аккуратно выбелили. Было тут и радио, а на серванте стояли стаканы и бутылки. Словом — бомбоубежище-люкс.

Гребер и Элизабет нашли свободные места у стены, где дощатая дверь отделяла убежище от винного погребка. За ними потянулась толпа посетителей. Среди них очень красивая женщина в белом вечернем платье. У нее была совсем голая спина, на левой руке сверкали драгоценности. Потом крикливая блондинка с рыбьим лицом, несколько мужчин, две-три старухи и группа офицеров. Появился также кельнер вместе со своим юным помощником. Они занялись откупориванием бутылок.

— Мы тоже могли бы взять с собой наше вино, — сказал Гребер.

Элизабет покачала головой.

— Впрочем, ты права. К чему нам этот бутафорский героизм…

— Таких вещей не надо делать, — сказала она. — Они приносят несчастье.

«Она права, — подумал Гребер и сердито покосился на кельнера, который ходил с подносом среди, публики. — Это вовсе не храбрость: это недостойное легкомыслие. Опасность — дело слишком серьезное. Насколько оно серьезно, примешь только, когда видел много смертей».

— Второй сигнал, — сказал кто-то рядом. — Летят сюда.

Гребер придвинул-свой стул вплотную к стулу Элизабет.

— Мне страшно, — сказала она. — Несмотря на хорошее вино и все благие намерения.

— Мне тоже.

Он обнял ее за плечи и почувствовал, как напряжено ее тело. В душе Гребера вдруг поднялась волна нежности. Элизабет вся подобралась, точно животное, почуявшее опасность; тут не было никакой позы, да она и не стремилась к ней, мужество было ее опорой, сама жизнь напряглась в ней при вое сирен, который теперь стал другим и возвещал смерть, и она не старалась это скрыть от себя.

Гребер заметил, что спутник блондинки уставился на него. Тощий лейтенант, почти без подбородка. Блондинка хохотала, сидевшие за соседним столиком восхищались ею.

Бомбоубежище слегка содрогнулось. Донесся приглушенный рокот взрыва. Разговор на миг оборвался, затем возобновился — более громкий, с напускным оживлением. Последовали еще три взрыва, один за другим, все ближе.

Гребер крепко держал Элизабет. Блондинка уже не смеялась. Вдруг тяжелый удар потряс подвал. Мальчик поставил поднос и вцепился в витые деревянные колонки буфета.

— Спокойствие! — крикнул резкий голос. — Это далеко отсюда!

Стены дрогнули, и в них что-то захрустело. Свет начал мигать, как в плохо освещенном фильме, что-то оглушительно треснуло, мрак и свет, судорожно раскачиваясь, перемешались, и в сиянии этих коротких вспышек отдельные группы за столиками казались невероятно замедленными кадрами киносъемки.

Вначале женщина с голой спиной еще сидела; при следующем попадании и вспышке она уже стояла, при третьем забилась в темный угол, а потом какие-то люди держали ее, она кричала, свет погас совсем, и в громе, рождавшем сотни отголосков, закон земного тяготения перестал действовать, и подвал словно поплыл по воздуху.

— Свет погас, Элизабет! — крикнул Гребер. — Только свет погас. Это взрывная волна. Где-то испортилась проводка. В гостиницу не было попадания.

Девушка прижалась к нему.

— Свечей! Свечей! — крикнул кто-то. — Должны же у них быть свечи! Какого дьявола, где свечи? У кого есть карманный фонарь?