Преступление - Уэлш Ирвин

Леннокс подносит к губам пластиковый стаканчик и цедит водку. Рука его дрожит. Дрожь передается телу. Сколько еще понадобится таких вот смехотворно маленьких стаканчиков, чтобы заставить отступить, чтобы унять дрожь?

— Дело в том... — выдавливает Леннокс.

— ... Потому что я, Рэй, хочу доставить тебе удовольствие именно такого рода, правда хочу, — молит Труди, пожалуй, не сколько громче, чем позволительно — в баре аэропорта она выпила пару коктейлей, да еще шардоне, да самолет набирает высоту. Труди оборачивается к соседке, женщины — молодая и старая — обмениваются сахариновыми улыбками, потом приветствиями.

Леннокс думает о преступлении. В то утро он сидел у себя за столом, и...

Труди толкает его локотком под ребро. Повышенные тона сменились у нее тихим шепотом. Над глянцевой верхней губкой пушатся тончайшие волоски.

— Меня это только поначалу шокировало. Я пыталась сжиться с фактом, что ты, адекватный мужчина из плоти и крови, традиционной ориентации, хочешь постоянно растравлять себе душу, да еще таким способом...

Леннокс подкрепляется глотком «Кровавой Мэри». Стакан почти пуст.

— Я никогда не просил тебя делать то, что тебе не по душе, — говорит Леннокс, натягивая улыбку.

— Ты такой милый. — Труди целует его в щеку, тетушкин поцелуй, думает Леннокс. «Идеальная невеста» открыта на странице, где в разном шрифтовом исполнении предлагается одно и то же приглашение на образцово-показательную свадьбу. — По-моему, вот этот шрифт симпатичный. Как тебе? — Ноготок

большого пальца скользит по синей рамке в стиле арнуво.

Леннокс рассматривает шрифты. С легким презрением столичного жителя думает о Глазго.

— Виньеток многовато. — Он указывает на готические образчики. — Мне этот больше нравится.

— Боже, только не готика! — Труди едва не задыхается от смеха. — Ты сумасшедший, Рэй Леннокс, честное слово! Да таким шрифтом только на похороны приглашать! Я ведь не за Франкенштейна выхожу. — Труди вскидывает ресницы, подливает себе вина. — Хорошо, что именно я свадьбой занимаюсь. Страшно подумать, каких бы ты дел наделал, свались все хлопоты на тебя одного. — Труди теперь обращается к старушенции, широкая, словно за ушами завязанная улыбка которой начинает вызывать у Леннокса тошноту. — Ох уж эти мужчины! Ну никуда не годятся!

— А что я всегда говорила, — поддакивает старушенция.

Они с энтузиазмом квохчут над «Идеальной невестой», Труди восторженно описывает свое платье, Леннокс устанавливает кресло в положение лежа, веки совсем отяжелели. Вскоре мысли возвращаются к преступлению. Они точно оползень: вот вроде успокоились, зафиксировались, и вдруг, прежде чем Леннокс успевает что-либо предпринять, они снова в движении, снова стремятся вниз по склону. Конечный пункт — преступление. К преступлению неизбежно смещается центр тяжести.

В то утро раздался звонок.

Звонил телефон у тебя в маленьком, удобном кабинетике в полицейском участке Феттс, в Эдинбурге. Конец октября, среда, уже мороз ударил, африканская фиалка на подоконнике борется за жизнь в холоде и скудном свете, шумное центральное отопление из экономии не включали до последнего, наконец включили, в трубах треск и щелчки, застоявшийся воздух не спешит сдавать позиции. Ты готовишься к выступлению в суде. Двое юнцов перепились и повздорили; для одного все кончилось смертельным ножевым ранением. Один не то сказал, другой не так понял. Угроза; удар, дальше — больше. Одна жизнь оборвалась, другая покатилась под откос. Времени на это понадобилось, как за молоком сбегать. Тебе вспомнился убийца (комната для допросов, флуоресцентная лампа, прикрыться уже нечем — бравада вывелась из организма вместе с алкоголем), совсем зеленый мальчишка, сломленный, испуганный. Но не это дело тебя гложет — оно тривиальное, ты таких сотни раскрыл.

Другое дело не идет у тебя из головы. Примерно в одиннадцать пятнадцать раздался звонок/Патрульный Дональд Хэрроуэр сообщил, что семилетняя Бритни Хэмил ушла в школу в половине девятого, но в классе так и не появилась. Ее матери, Анджеле, сообщили из школы без пяти десять, а Анджела, обзвонив друзей и родственников, тридцатью минутами позже заявила в полицию. Хэрроуэр с напарником уже говорили и с матерью, и с учительницей, и с соседями, и с одноклассниками Бритни. Две девочки постарше шли в школу за Бритни, видели ее, пока она не повернула за угол, но, когда несколькими минутами позднее повернули сами, Бритни уже исчезла. Девочки заметили белый фургон, уезжавший на большой скорости.