Том 1. Рассказы, повести, юморески 1880-1882 - Чехов Антон Павлович

— На минуту! — крикнул он ей по-французски.

Графиня осадила лошадь и кивнула головой молодому человеку.

«Проситель, должно быть», — подумала она.

Репортер д’Омарен, улыбающийся и сияющий, подбежал к ней и, любуясь ее красотой, поднял хлыст.

— Вы так же жестоки, как и прекрасны! — сказал он… — Ничто не должно оставаться безнаказанным. Вспомните музыканта-старика и его дочь!

И графиня почувствовала на лице своем жгучую боль…

— Пусть будет так! — сказала она и дернула за повода.

Д’Омарен долго смотрел вслед прекрасной графине. Французу страстно захотелось поговорить с женщиной, которую он ударил и которая на удар ответила фразой: «Пусть будет так»; но, когда она скрылась с его глаз, он повернул назад и быстро зашагал к железнодорожной станции. Он исполнил данное ему поручение и ехал теперь за наградой…

Глава IX

— Вас ищет какая-то дама! — сказала однажды вечером фрау Блаухер Артуру, который зашел за письмами. — Она оставила записочку!

«Я остановилась в отеле „Большого якоря“, — прочел Артур в записке. — Скорее приходите. Илька».

Артур отправился в город и ровно в полночь увидался с Илькой. Он захохотал, когда увидел ее. Как изящно она была одета и как непохожа на ту певунью, которую он когда-то встретил в лесу, всю в слезах!

— Есть миллион? — спросил он, смеясь.

— Есть. Вот он!

Артур вдруг перестал хохотать. Пред ним на столе разложили миллион, настоящий миллион.

— Чёрт возьми! — сказал он, не веря своим глазам. — Ты считаешь, дитя мое, на франки? Я забыл сказать тебе, чтобы ты считала на талеры… Но ничего… И эти деньги хороши! Где ты их взяла?

Илька села рядом с ним и рассказала ему всё, что произошло с ней после того, как она с ним рассталась.

— Ну? А что же ты сделала со стариком? — спросил Артур.

— Я напоила его морфием и в ту же ночь бежала без оглядки.

— Честно! — сказал Артур. — Ха-ха-ха! В другое время я высек бы тебя, но теперь будь баронессой фон Зайниц! Вот тебе моя рука! Завтра же идем к мэру!

На другой день фон Зайниц и Илька были у мэра. Илька сделалась баронессой фон Зайниц 2-го июня в половину десятого утра.

В два часа того же дня барон Артур фон Зайниц был лишен баронского достоинства: присяжные заседатели нашли его виновным в совершении подложного завещания… Пельцеры достигли своей цели.

На суде Илька увидела графиню Гольдауген.

Графиня сидела на одном из задних кресел в отдалении от зрителей и не отрывала глаз от подсудимого. С черной шляпы ее спускался темный вуаль. Она, по-видимому, хотела сохранить инкогнито. И только тогда, когда она, выслушав речь прокурора, проговорила вслух: «Как это глупо!» — Илька узнала ее по ее мелодическому голосу.

«Какое она имеет право смотреть на моего мужа?» — подумала Илька, бледнея от ненависти и в то же время торжествуя свою победу. Она теперь верила в эту победу: у графини был отнят любимый человек.

Подсудимый держал себя на суде очень странно. Он был слегка пьян — злые остроты так и сыпались с его языка. Игнорируя судей и присяжных, он молчал, когда следовало говорить, и говорил, когда следовало молчать. Прокурор был его университетским товарищем, но не пощадил его в своей речи. Он беззастенчиво копался в его прошедшем, которое знал как товарищ, описал парижскую жизнь, банкротство, безденежье, тягость, которую испытывал барон фон Зайниц благодаря этому безденежью, и кончил хвалебною песнью госпоже Пельцер, которая пожертвовала чувством братской любви в пользу чувства справедливости, возмездия за проступок…

— Она поступила, как примерная гражданка! — сказал он.

— Стыдно тебе, — сказал Артур. — Прежде, когда ты курил в университете мои сигары, ты не умел так лгать!

Только это и было сказано серьезно и искренно, остальное же, что говорил Артур, вызывало смех и Председательские звонки.

Публика обвинительный приговор встретила аплодисментами. Она почти вся состояла из холопов Пельцера. Людям, которые симпатизировали Артуру, не нашлось места в суде. Все места были заняты приверженцами банкира еще рано утром. Артур выслушал приговор хладнокровно.

— Я знаю дорогу к императору, — сказал он, — и когда мне вновь понадобится баронство, я побываю у него. Вена, знающая меня, посмеется над этим приговором!

Горькое чувство, чувство стыда за людей и омерзение наполняли душу графини, когда она, оставив залу суда, садилась в коляску. При ней обвиняли в мошенничестве и осудили неповинного человека. Как легко обмануть этих простоватых толстых присяжных и как мало нужно для того, чтобы погубить человека!