Том 4. Рассказы, юморески 1885-1886 - Чехов Антон Павлович

Ф. О. Шехтель писал Чехову 12 марта, что натуралистические подробности в описании дьячка «круче всякого золаизма» (ГБЛ).

Высоко оценил рассказ Д. В. Григорович, указав, однако, на те же погрешности: «Правдивость, реализм не только не исключают изящества, но выигрывают от последнего. Вы настолько сильно владеете формой и чувством пластики, что нет особой надобности говорить, например, о грязных ногах с вывороченными ногтями и о пупке у дьячка. Детали эти ровно ничего не прибавляют к художественной красоте описания, а только портят впечатление в глазах читателя со вкусом. Простите мне великодушно такие замечания; я решился их высказать потому только, что истинно верю в Ваш талант и желаю ему ото всей души полного развития и полного выражения» (письмо от 25 марта 1886 г. — Слово, сб. 2, стр. 200–201). В этот же день в письме к А. С. Суворину Григорович сообщил о Чехове: «Я сегодня написал ему длинное письмо. Думаю, оно будет ему приятно и не совсем бесполезно» (ЦГАЛИ).

Отвечая Д. В. Григоровичу, Чехов писал 28 марта 1886 г.: «Я с Вами во всем согласен. Циничности, на которые Вы мне указываете, я почувствовал сам, когда увидел „Ведьму“ в печати».

«Ведьму» другому рассказу — «Тина» противопоставила М. В. Киселева в письме 18 января 1887 г.: «Рассказ Ваш „Ведьма“ весьма реалистичен, но меня он подкупает правдой ‹…› Брезгливости во мне нет, что я и доказываю непритворным восхищением той самой „Ведьмой“, за которую Вас ругнули люди более меня компетентные, но и более чопорные. Вся обстановка в „Ведьме“, сама она, ее муж и приезжие изображены мастерски; читая, я могу, пожалуй, немного покраснеть, но сказать, что Вы солгали, — я не в состоянии» (ГБЛ).

Натуралистические подробности в портрете дьячка были опущены при подготовке сборника «В сумерках». Для собрания сочинений Чехов сделал всего две поправки: опустил иноязычное слово «ансамбль» и заменил глагол «езжай» на «поезжай».

Выход в свет сборника «В сумерках» вызвал противоречивые отзывы о рассказе.

Рецензент «Петербургской газеты» считал, что описание метели в рассказе «Ведьма» напоминает лучшие из описаний Диккенса: «Г-н Чехов несомненно поэт, хотя и пишет прозой, — более поэт, чем иные патентованные стихослагатели…» («Петербургская газета», 1887, № 248, 10 сентября).

А. М. Скабичевский писал: «По поводу первого сборника очерков г. Чехова („Пестрые рассказы“) в „Северном вестнике“ было уже упомянуто о том газетном много- и скорописании, которое не доведет талантливого автора до добра. Мы, может быть, уже присутствуем при начале исполнения этого печального предсказания. Взять хоть бы ту же „Ведьму“. Полежи она лишнюю неделю в письменном столе у автора, дай он себе потом труд перечитать ее с карандашом в руках, — и, конечно, гневные речи дьячка не резали бы ухо своим спокойствием и вместе деланностью» («Северный вестник», 1887, № 9, стр. 83).

По-видимому, подразумевая отзыв «Северного вестника», В. П. Буренин в духе обычных выпадов против передовой журналистики заметил в своей статье «Рассказы г. Чехова»: «При рутинных оценках и взглядах нашего журнального чиновничества, прохождение автором литературной службы не в аристократических департаментах, а в мелких канцеляриях журнализма вредило и вредит его карьере ‹…› Но что будешь делать: у нас издавна так повелось, что в литературе тоже существуют видные и не видные места, как на службе». Буренин вместе с тем отметил совершенство пейзажных описаний в «Ведьме»: «Из молодых беллетристов положительно никто не умеет рисовать так ярко и так тонко, так поэтически и вместе с тем такими немногими штрихами и картины природы и самые разнообразные типы» («Новое время», 1887, № 4157, 25 сентября).

П. Краснов писал в связи с «Ведьмой» о чистоте нравственного чувства, свойственного Чехову, и в этом смысле противопоставлял его Мопассану: «В рассказах „Ведьма“ и „Бабы“ чрезмерная чувственность героинь является результатом их несчастья, и вообще нигде и никогда у г. Чехова женская честь не рассматривается слегка… повсюду является она важным жизненным вопросом, и преступление против нее является несчастьем и влечет за собою глубокие последствия» (П. Краснов. Осенние беллетристы. — «Труд», 1895, № 1, стр. 205.). П. Краснов сравнил «Ведьму» с величайшими образцами русской классической литературы: «Завывания ветра, точно борьба двух начал, торжествующего, сердитого, и побежденного, жалобного, но злого, производят глубочайшее впечатление. Из прозаических описаний вьюги это лучшее, какое нам попадалось, и выше его мы можем поставить только тютчевское стихотворение „О чем ты воешь, ветр ночной“» (там же, стр. 209).