Том 1. Рассказы, повести, юморески 1880-1882 - Чехов Антон Павлович

— М-да… — проговорил он.

Помолчав немного, Семен сел поудобней, закурил маленькую трубочку и заговорил:

— Был сегодня у Трофима… Пиво пил. Три бутылки выпил. Хочешь покурить, Степа?

— Не желаю.

— Табак хороший. Чаю бы теперь выпить! Ты у барыни пивал чай? Хороший? Должно, очень хороший? Рублей пять за фунт стоит, должно быть. А есть такой чай, что за фунт сто рублей стоит. Ей-богу, есть. Хоть не пил, а знаю. Когда в городе в приказчиках служил, я видал… Одна барыня пила. Один запах чего стоит! Нюхал. Пойдем к барыне завтра?

— Отстань!

— Чего ж ты сердишься? Я не ругаюсь, говорю только. Сердиться не след. Только отчего же тебе не идти, чудак? Не понимаю! И денег много, и еда хорошая, и пей, сколько душа хочет… Цигарки ее курить станешь, чаю хорошего попьешь…

Семен помолчал немного и продолжал:

— И красивая она. Со старухой связаться беда, а с этой — счастье! (Семен сплюнул и помолчал.) Огонь баба! Огненный огонь! Шея у ней славная, пухлая такая…

— А ежели душе грех? — спросил вдруг Степан, повернувшись к Семену.

— Гре-ех? Откудова грех? Бедному человеку ничего не грех.

— В пекло к чёрту и бедный пойдет, ежели… А нешто я бедный? Я не бедный.

— Да какой тут грех? Ведь не ты к ней, а она к тебе! Пугало ты!

— Разбойник, и рассуждение разбойничье…

— Глупый ты человек! — сказал, вздыхая, Семен. — Глупый! Счастья своего не понимаешь! Не чувствуешь! Денег, должно быть, у тебя много… Не нужны, знать, тебе деньги.

— Нужны, да не чужие.

— Ты не украдешь, а она сама, собственной ручкой тебе даст. Да что с тобой, дураком, толковать! Как об стену горохом… Мантифолию на уксусе разводить с тобой только.

Семен встал и потянулся.

— Будешь каяться, да поздно будет! Я с тобой апосля этого и знаться не хочу. Не брат ты мне. Чёрт с тобою… Возись с своей дурой коровой…

— Марья-то корова?

— Марья.

— Гм… Ты этой самой корове и под башмак не годишься. Ступай!

— И тебе было бы хорошо, и… нам хорошо. Дуурак!!

— Ступай!

— И уйду… Бить тебя некому!

Семен повернулся и, посвистывая, поплелся к избе. Минут через пять около Степана зашуршала трава. Степан поднял голову. К нему шла Марья. Марья подошла, постояла и легла рядом с Степаном.

— Не ходи, Степа! — зашептала она. — Не ходи, мой родной! Загубит тебя! Мало ей, окаянной, поляка, ты еще понадобился. Не ходи к ней, Степунька!

— Не лезь!

На лицо Степана мелким горячим дождем закапали Марьины слезы.

— Не губи ты меня, Степан! Не бери греха на душу. Люби меня одну, не ходи к другим! Со мной повенчал бог, со мной и живи. Сирота я… Только один ты у меня и есть.

— Отстань! Аа… ссатана! Сказал — не пойду!

— То-то… И не ходи, миленький! В тягости я, Степушка… Детки скоро будут… Не бросай нас, бог накажет! Отец-то с Семкой так и норовят, чтобы ты пошел к ней, а ты не ходи… Не гляди на них. Звери, а не люди.

— Спи!

— Сплю, Степа… Сплю.

— Марья! — послышался голос Максима. — Где ты? Поди, мать зовет!

Марья вскочила, поправила волосы и побежала в избу. К Степану медленно подошел Максим. Он уже разделся и в нижнем платье был похож на мертвеца. Луна играла на его лысине и светилась в его цыганских глазах.

— Идешь к барыне завтра аль послезавтра? — спросил он Степана.

Степан не отвечал.

— Коли идти, так идти завтра, да пораньше. Небось лошади не чищены. Да не забудь, что пятнадцать обещала. За десять не иди.

— Я никак не пойду, — сказал Степан.

— Чего так?

— Да так… Не желаю…

— Отчего же?

— Сами знаете.

— Так… Смотри, Степа, как бы мне не пришлось драть тебя на старости лет!

— Дерите.

— Можешь ли так родителям отвечать? Кому отвечаешь? Смотри ты! Молоко еще на губах не высохло, а грубости отцу говоришь.

— Не пойду, вот и всё! В церковь ходите, а греха не боитесь.

— Тебя же глупого отделить хочу! Избу новую надоть строить аль нет? Как по-твоему? К кому за лесом пойдешь? К Стрельчихе небось? У кого денег взаймы взять? У ней или не у ней? Она и лесу даст, и денег даст. Наградит!

— Пущай других награждает. Мне не нужно.

— Отдеру!

— Ну и дерите! Дерите!

Максим улыбнулся и протянул вперед руку. В его руке была плеть.

— Отдеру, Степан.

Степан повернулся на другой бок и сделал вид, что ему мешают спать.