Том 1. Камни под водой - Конецкий Виктор

Укротитель пришел из душа в халате, с папиросой в руке, сел на реквизитную тумбу и тяжело задумался о чем-то, покачивая ногой рулон старых афиш, изодранных тигриными когтями. Бандит ждал, когда укротитель докурит папиросу, чтобы потом проводить его до дверей конюшни, потому что хозяина положено провожать.

— Ты что, болен? — спросил укротитель. — Поди сюда!

Бандит подошел и лег. Что-то слишком сильно билось в подушечках его лап, стоять было тяжело.

— Ты стар, приятель, — сказал укротитель. — Ты слишком стар, мудр и слишком много знаешь… И ты слишком много жрал сырого мяса в последние дни. Завтра я прикажу дать тебе касторки.

Бандит пошевелил ушами.

— Скучная у тебя жизнь, — говорил укротитель. — Пожалуй, она даже скучнее моей… Для тигров — ты собака. Для собак — ты тигр. Для людей — угрюмый и мрачный тип, с которым лучше не связываться…

Бандит слушал и соглашался. Действительно, всякая собака, почуя его, поджимала хвост и неслась прочь, и шерсть на ее холке торчала дыбом, потому что Бандит пропах тигриными запахами. Конечно, он мог догнать пса или суку на пустынных ночных улицах, когда ассистент выводил его на прогулку, но что было от этого толку? Что толку в дрожащей от судорожного ужаса городской собаке, сбитой им с ног на скользком асфальте?.. Уже много-много лет Бандит жил в одиночестве, но так и не смог привыкнуть к нему, хотя давно смирился с ним. Люди, которых ему было поручено кусать и отгонять от клеток, злились на него. Им хотелось поближе рассмотреть тигров… Что знали эти случайные в цирке люди о тиграх? Что знали они о бесконечной дикости или о великой нежности, которая рождается вместе с тигренком, о нежности, с которой тигрица облизывает своих детей в ночной тишине? И разве они могли догадаться о том, что под каждым когтем тигриной лапы притаилась смерть, ибо сырая убоина, попавшая под когти, разлагается быстро и несет в себе трупный яд? И разве кто-нибудь рассказывал им о жизни тигренка? О том, что любой рожденный в неволе тигр выкормлен собакой, потому что тигрица задавит тигренка на жестком полу клетки? А тигры? Кто из них вспомнит о суке, которая кормила их в детстве? Кто из них вспомнит о нежном сосце, прокушенном острым тигриным зубом, о струйке крови, текущей по животу дворняги, о великом терпении, с которым она переносит боль?

— Можете уходить, — сказал укротитель своему ассистенту. — Я сам закрою вольер. И чтобы к утру вы достали новый стек!

— Где же я его достану?

— А мне какое дело? Вы поломали, вы и доставайте! И не лезьте на манеж, когда вас не зовут. Нечего корчить из себя артиста… Ступайте!

Ассистент ушел, тихо ругаясь. А укротитель продолжал бормотать:

— Молоко на губах не обсохло, а туда же… Он уже хочет показать, что может работать не хуже меня… Машет бичом, зажмурив глаза… Того и гляди, глаз вышибет. Хватит мне шрама на лбу… И вообще, следует брать в ассистенты старых, а не молодых, ты понимаешь, о чем я, Бандит? Надо брать старых, чтобы они не старались подставить подножку и вылезти на твое место… Это мои животные, мои! — громко сказал укротитель и отшвырнул папиросу. — Ну, что ты смотришь? — спросил он Бандита. — Ты на самом деле меня понимаешь? — Он опустил руку и потрепал пса за ушами. — Ты думаешь, я побаиваюсь? Нет! Просто у меня нет порядочного ассистента. А мне положено их два!

Бандит привык к тому, что ассистенты менялись часто, Дрессировщик менял их, как только замечал, что они осваивались со зверями. Он ревновал и боялся стать ненужным. Он ощущал животных как свою собственность, как неотъемлемую часть самого себя. И он любил животных. И сейчас он встал и помазал Бандита синькой.

— На ночь я открою тигренка, — говорил укротитель. — И ты, старая псина, не трогай его… Малышу надо размяться… А ты не бойся, — говорил он тигренку. — Если пес решит куснуть тебя, ты прыгай обратно в клетку, а Бандит не допрыгнет туда. Он уже слишком стар, понял? Все то стары, то молоды… А что лучше? Это не так просто решить… Выпить мне сегодня или не пить? Идти мне сегодня к Наде или не идти? Пустит она меня к себе или не пустит?.. Опять доски остались мокрыми в переходной клетке!

Так разговаривал укротитель, пропуская цепь в скобы, задвигая щеколды. Потом он ушел, по конюшне расползлась тишина. И наконец стало слышно мерное дыхание тигров, тихое бурчание в их животах. А когда Бандит услышал даже стрекозиное дрожание раскаленной нити в дежурной лампочке, то встал и пошел в обход по вольеру, задерживаясь на несколько секунд возле каждой клетки.