Сто дней до Потопа - Вознесенская Юлия Николаевна

Несколько раз Ева приходила и говорила Адаму: «Скорбью полно сердце мое, и нет ему утешения. Давай уйдем отсюда, муж мой! Бог не слышит тебя!» — но Адам продолжал молиться, стеная и моля о прощении. Наконец отчаялся и он и сказал жене: «Пopa нам уходить. Давай возьмем семян райских плодов и злаков, чтобы посадить их в землю, которую найдем для жизни». Ева сплела корзину, обмазала ее глиной, высушила, а потом собрала в нее косточки плодов, семена злаков, овощей, пряных трав и орехи. Они ушли от Рая и нашли себе место для жизни. Адам построил новое жилище из тростника и глины, вспахал поле и посеял на нем злаки. А Ева нашла недалеко от берега небольшую долину, укрытую от морского ветра, и посадила в ней сад. Долину Адам назвал Альвой…

* * *

Сыновья и работники Ноя отправились в имение верхом, ведя в общем поводу больше двадцати порожних животных. С боков верблюдов, даже тех, на которых сидели всадники, свисали пустые корзины.

Путь в Альву занял несколько дней. По дороге Сим постоянно думал о Лие, но часто вспоминал и Динку — как-то она там, все ли уладилось с продажей жемчужины и уплатой долгов? Лие он рассказал про жемчужину и был рад, что она ответила именно так, как он и ожидал: «Если бы ты успел подарить ее мне, я все равно бы отдала ее Дине, чтобы выручить из беды. Но так даже лучше, что я не видела этой жемчужины — а то вдруг бы мне стало жалко ее отдавать?» — и Лия улыбнулась так лукаво, что он понял — она просто его поддразнивает! Даже в разлуке его жена была с ним неотлучно, и не в мечтах, а в самом сердце: лежала на дне его, как теплая жемчужина, и согревала…

А вот Хам всю дорогу был мрачен. Бедный молодожен!

Иафет все внимание тратил на то, чтобы блюсти порядок в караване. Именно он распоряжался установкой палаток на привале, проверял состояние животных, он и первым стоял на страже по ночам. В этих местах водились не только разбойники, но случались и набеги летучих отрядов рефаимов: под видом проверок на незаконные перевозки они просто грабили караваны.

* * *

В Альве все было по-прежнему: старый дом, в котором более ста лет тому назад жила семья Ноя, все еще стоял под огромным общим навесом, со всеми своими хозяйственными постройками. Навес кое-где прохудился, но в общем все еще оберегал крыши строений от небесной влаги. Поэтому дом, сухой и крепкий, был и сейчас пригоден для жилья. К тому же за ним приглядывали снимавшие сады арендаторы, поскольку в доме, с разрешения Ноя, они и жили.

Услышав, что караван этот скорее всего будет последним, что Ной готовится к отплытию, арендаторы возликовали: хотя по договору это не означало, что дом и сады перейдут в их владение, но если хозяева исчезнут, то кто помешает им завладеть арендуемым имуществом? Поэтому, увлеченные открывающимися перспективами, они приглашение плыть с ними в Ковчеге, переданное от Ноя Симом, просто пропустили мимо ушей. Только самые молодые улыбнулись — о чудачествах Ноя в Альве тоже все знали, а пожилые арендаторы успели получить приглашение еще от самого Ноя.

Работать ковчежникам приходилось каждый день с утра до заката. Фрукты надо было собирать еще не совсем зрелыми, чтобы они выдержали перевозку. Но караванщики, конечно, успевали объедаться самыми спелыми яблоками, виноградом, цитрусовыми, сливами, абрикосами, грушами, а вместо воды пили апельсиновый и виноградный сок. Арендаторы и работники поглядывали на ковчежников с плохо скрываемым отвращением. Сами они альвинские фрукты даже и не пробовали: считалось, что те годятся только на семенной фонд.

На берег Ковчега караван из Альвы, нагруженный корзинами с плодами, вернулся только через несколько недель.

* * *

Мужчины и женщины Ковчега резали крупные плоды на части, раскладывали их на железных листах и сушили над кострами, а мелкие плоды просто рассыпали на таких же листах.

Вереница костров протянулась так далеко, что когда раскладывали последний костер из сучьев и гоферовых щепок, в первом костре оставалась уже только горячая зола над россыпью углей. Высушенные фрукты складывали в корзины еще горячими и торопливо относили в Ковчег: оставлять их остывать на открытом воздухе было нельзя — они тут же снова пропитывались влагой.

Когда первая половина плодов была высушена и отнесена в кладовые, а вторая разложена на противни и все уже начали мечтать об отдыхе, Ной нашел для всех новую работу. То ли он сам догадался, то ли ему кто-то подсказал, но он вдруг объявил, что впредь они будут использовать не только жар углей, но и дым горящих костров. Он велел вырезать в кустах и воткнуть в песок на пути стелющихся от костров струй горячего воздуха ивовые рогатины, на которых затем развесили охапки травы, скошенной в дюнах.