Экобаба и дикарь - Гиголашвили Михаил

— Жасминно-лимонный? — съязвил он.

— Клубнично-морковный.

О том, как выглядел Йогги, я не хотела рассказывать, но себе пришлось признаться, что более мерзкого зрелища давно не приходилось видеть: красный, потный, Йогги бросался во все стороны, заставил выключить музыку, объявить о потере, метался среди толпы, требовал кого-то обыскать, искать, найти, а на улице, увидев, что на его новом БМВ зияет пробоина, чуть не упал в обморок, побелел и поплелся звонить в полицию. Привратники пожимали плечами — никто не подъезжал, они никого не видели. А Йогги с трудом тыкал пальцем в кнопки телефона и все куда-то звонил. Выглядел он жалко: обычно высокомерные глаза смотрели из-под очков растерянно и убито, носик был в каплях пота, даже веснушки побелели на лбу, и я с брезгливостью смотрела на него, не представляя себе, как я могла раньше допускать мысли о близости с ним. Слава богу, только мысли… Ведь я на самом деле очень брезглива, хоть мачо и оспаривает это. (Впрочем, он оспаривает все, и мне очень трудно с ним — другая культура, менталитет, нравы). После всех передряг танцевать или ужинать уже никому не хотелось, и мы разъехались, оставив Йогги с приятелями бродить по залу в поисках бумажника и разбираться с полицией. Вот где я была и что делала. Доволен?

Но я этого ничего не сказала:

— Всё. Заварила.

— Небось этот Йогги имеет на тебя виды? Или было уже что-нибудь? — начал он свою песню.

— Замолчи! Хватит! Надоели твои идиотские шутки!

— Не лай, как овчарка! Сыт по горло твоим хамством! — заявил он.

Это меня окончательно взбесило. Кто говорит о хамстве?! Что он, в самом деле, свихнулся?!

— Я у себя в будке! — закричала я. — Я в своей будке, в своей! Я здесь родилась, и тут такие законы! Не нравится — уезжай, никто не держит, и там приказывай своим женщинам в чадрах, а меня оставь в покое! Schluß! Aus! Ende! Feierabend! Finito!²

Нагавкав на него, но не отключив трубку, я стянула с себя лифчик и залезла под одеяло, сказав себе, что не следует обращать внимания на его крики, пусть свою агрессию выкричет. Глаза слипались, и тело уже начинало греться под периной, которую прислала бабушка, — она читала мне в детстве сказки, «Барашек и рыбка», «Золушка», и учила быть гордой и честной. Кстати, именно она чуть не настояла, чтобы меня назвали глупым именем Паулина, которое пришлось бы сокращать в Паулу, что тоже звучит по-идиотски, и люди наверняка спрашивали бы меня, не итальянка ли я, хотя кто видел таких рослых итальянок со светлыми волосами, белой кожей и таким бюстом?.. «Моника» мне тоже нравилось мало, однако было лучше, чем «Паулина». В «Монике» — что-то капризное, пухленькое, но симпатичное, а от «Паулины» несет нафталином!

А зверь говорил, говорил… Я вслушалась:

— Что ты будешь делать, когда станешь старухой? Берегись!.. Придет расплата за эмансипацию!.. Без семьи, без детей, без человека, который тебя любит… Конечно, если ты будешь богата, ты сможешь купить себе какого-нибудь алжирца, но не доверяй его глазам и не сомневайся, что он тут же уйдет к другой старухе, которая побогаче…

— Что ты бредишь?.. Какие старухи?.. — спросила я, зевая. — Мне 23 года, я только начинаю жить.

— Я решил. С меня хватит. Пусть губастые персы и блядские монголы тебя трахают!

— Монголы? Они малы для меня! — засмеялась я. — На лесенку придется вставать!

— Ничего, встанут! Как тот официант-филиппинец, который драл тебя на корабле в каюте. Коротышка проклятый!

— Не беспокойся. Рост у него был маленький, зато все остальное — в норме. Ну все. Спокойной ночи. Твой барашек хочет спать! — сказала я.

— Ты фурия и садистка, а не барашек! — заорал он. — А я — козел рогатый!

— Нет, я миленький барашек, а ты — симпатичная рыбка, — упрямо произнесла я сквозь дрему.

Вечером этого же дня мы с Ингрид решили посидеть в кафе.

Ингрид была в новой тройке — брюки, жилет, пиджак. Стальной взгляд голубых глаз, короткая стрижка, резкие манеры, коричневые ногти и красный галстук. Только пилотки не хватает. Я была ей подстать — красная мини-юбка, прическа а-ля тридцатые годы, шнурованные сапоги выше колен.

Своим видом и ростом мы явно выделялись в толпе. Вообще-то я не хотела идти в город: устала в университете, надо было писать курсовую, возня с цифрами и схемами угнетала, но, утыкаясь в компьютер, я забывала обо всем. Чтобы получить диплом экономиста, надо много работать. И порядок должен быть во всем. И прогулка не помешает.