Манускрипт, найденный в Акко - Коэльо Пауло

Я — поэт, я земледелец, художник, воин, священнослужитель, купец, учитель, политик, ученый, — но и тот, кто занят лишь заботой о доме и детях.

Я вижу — есть много людей, стяжавших себе славу громче моей, и зачастую слава их заслуженна. Бывает, впрочем, что это лишь проявление честолюбия или тщеславия, а потому век ее будет недолог.

Что же такое успех?

Это — возможность каждую ночь засыпать с миром в душе.

Девушка по имени Альмира, которая все еще верила, что ангельские рати сойдут с небес и отстоят священный город, попросила:

— Расскажи нам о чуде.

И Копт ответил:

— Что есть чудо?

Можно по-разному определить это понятие: нечто такое, что происходит вопреки законам природы, нежданное избавление от неминуемой беды, видения и исцеления, невозможные встречи, вмешательство высших сил в тот миг, когда явилась Незваная Гостья.

И каждое определение будет верным. Но истинное чудо есть нечто большее — это то, что внезапно наполняет наше сердце Любовью. И когда это происходит, мы ощущаем глубочайшую благодарность за благодать, которой осенил нас Бог.

И значит, мы можем просить: «Отче наш, чудо насущное дай нам днесь».

Даже если мы неспособны заметить его, ибо наш разум как будто неотступно занят помыслами о великих деяниях и победах. Даже если были столь погружены в рутину, что не заметили, как чудо изменило течение нашей жизни.

И потому в ту пору, когда пребываем в тоске одиночества, мы будем зорко вглядываться, чутко вслушиваться в то, что нас окружает, — в распускающийся цветок, в ход небесных тел, в отдаленную птичью трель и детские голоса.

И дай нам Бог понять, что на свете существует нечто столь важное, что постигать его суть следует без чьей бы то ни было помощи. И не чувствовать себя в такие минуты оставленным: ибо Он всегда и неизменно с нами — и готов вмешаться, если мы по беспечности слишком близко подойдем к краю бездны.

Дай нам идти вперед, преодолевая страх, и принимать непостижимое вопреки нашему настойчивому желанию все объяснять и познавать.

Дай нам усвоить, что сила Любви в ее противоречиях. И что Любовь жива не потому, что прочна и устойчива и не встречает вызовов, но потому, что изменчива.

Дай нам понять, что каждый раз при виде того, как унижен надменный и как вознесен униженный, мы видим чудо.

А когда от усталости подгибаются ноги, дай нам силу, что заключена в душе, и пусть она ведет нас. Когда же утомится и душа, дай возможность идти вперед силой Веры.

Дай нам увидеть в каждой песчинке пустыни явленное Тобой чудо разнообразия, и пусть это вдохнет в нас отвагу принимать себя такими, каковы мы есть. Потому что как во всем мире не найти двух совершенно подобных друг другу песчинок, так не существует людей, которые бы мыслили и действовали одинаково.

Одари нас умением принимать смиренно, а отдавать — радостно.

Дай осознать, что мудрость заключена не в ответах, которые мы получаем, но — в вопросах, обогащающих нашу жизнь.

Сделай так, чтобы мы не стали рабами ложного знания, ибо на деле мы знаем ничтожно мало о Судьбе. Но пусть это побудит нас действовать безупречно с помощью четырех добродетелей — отваги, изящества, любви и дружбы.

Отче наш, чудо насущное дай нам днесь.

Подобно тому как на вершину горы ведут разные тропы, так и к достижению мечты можно подойти разными путями. Дай нам найти тот единственный путь, что достоин быть пройденным, — путь, где являет себя Любовь.

И пусть, прежде чем вызвать любовь в других, дано нам будет пробудить Любовь, дремлющую в нас самих. Лишь тогда мы будем достойны нежности, уважения и восторга.

Дай нам умение отличать нашу борьбу от той, в которую нас втянули против воли, и от той, которой мы не смогли избежать, потому что судьба вынудила нас в нее ввязаться.

Дай глазам нашим открыться и увидеть, что не бывает двух одинаковых дней. Каждый привносит в мир особое чудо, которое позволяет нам дышать, мечтать и идти вперед, озаренными солнцем.

Дай и ушам нашим услышать верные слова слетающие порой с уст ближних, — хоть мы и не просили совета, и никто не знал, что творилось в ту минуту в нашей душе.

Дай и устам нашим, раскрывшись, обрести свойство говорить не только на языке людей, но и наречием ангелов, и сказать так: «Чудеса не противоречат законам природы; мы думаем иначе потому, что законы природы нам неведомы».

И в тот миг, когда нам удастся все это, дай нам смиренно опустить голову и сказать: «Я был слеп и прозрел. Я был нем и обрел дар речи. Я был глух, а теперь слышу. Ибо чудо Господне действует во мне и возвращает мне все, что я считал утраченным».

Ибо таким и бывает чудо. Оно раздирает покровы и преобразует все, но никогда не позволяет рассмотреть, что за ним таится.

Оно выводит нас невредимыми из долины мрака и смерти, но не объясняет, какой дорогой идти к вершинам света и счастья.

Оно открывает двери, запертые на замки, которые невозможно взломать, но при этом обходится без ключей.

Оно окружает солнца планетами, чтобы они не чувствовали себя затерянными во Вселенной, и не подпускает планеты слишком близко, чтобы солнца их не поглотили.

Оно трудом обращает зерно в хлеб, и терпением — виноград в вино, а воскрешением мечты обращает смерть — в жизнь.

И потому, Отче наш, мечту нашу насущную дай нам днесь.

И прости нас, если мы не всегда способны распознать.

Человек, который слышал доносившиеся из-за крепостных стен воинственные песни крестоносцев и опасался за себя и свою семью, попросил:

— Расскажи нам о тревоге.

И Копт сказал:

— Ничего нет в ней постыдного и порочного.

Смертному не дано распоряжаться временем, которое принадлежит Богу, но в условие человеческого существования входит желание получить ожидаемое как можно скорей.

Или напротив — пытаться отсрочить то, что внушает страх.

Так происходит с детства — и до той поры, когда жизнь делается нам безразлична. Когда связаны с настоящей минутой, мы непременно и жадно ждем кого-то или чего-то.

И как сказать сердцу, в котором зажглась страсть, чтобы оно успокоилось, чтобы в безмолвии, освободясь от страха и томления, от вопросов, на которые нет ответа, училось внимать чудесам Творения?

Нетерпение — часть любви, и неразумно упрекать его за это.

Как сказать тому, кто всю свою жизнь и все свое добро вложил в исполнение некой мечты, но не увидел результатов, чтобы он не тревожился? Земледелец, хоть и не в силах приблизить время сбора урожая, чтобы поскорее пожать то, что посеял, не может ждать осени без нетерпения.

Как велеть воину не беспокоиться перед битвой?

Он до изнеможения упражнялся ради этой минуты, отдавал ей все лучшее, что есть в нем, он считает себя готовым к схватке, но опасается, что исход ее не будет зависеть от его усилий.

Так что тревога и смятение присущи человеку с рождения. И поскольку нам не дано подчинить их своей воле, надо научиться с ними жить — точно так же, как мы научились уживаться со стихийными бедствиями.

А для тех, кто не овладел этим искусством, жизнь становится подобна кошмару.

Все то, за что следовало бы благодарить, — все часы и минуты, из которых слагается день. — превращаются в проклятье. Таким людям хотелось бы, чтобы время неслось вскачь, они не понимают, что тем самым приближают свою встречу с Незваной Гостьей.

Но это еще полбеды: пытаясь справиться со своим смятением, они придумывают такое, от чего оно лишь усиливается.

Мать, поджидающая возвращения сына, воображает себе разные ужасы.

«Моя возлюбленная принадлежит мне, как я — ей. Когда она ушла, я рыскал по всему городу, но так ее и не нашел». И каждый следующий перекресток, каждый новый прохожий, которого расспрашивал о ней влюбленный, усиливали его беспокойство, пока оно не переросло в отчаяние.

Работник, чтобы убить время в ожидании, когда увидит наконец плоды своего труда, принимается за другую работу и тем самым лишь продлевает минуты ожидания. И очень скоро его нетерпение переходит всякие пределы, и он уже не может отвлечься, глядя на звездное небо или играя с детьми.

И вот — и мать, и влюбленный, и этот работник уже не способны жить своей жизнью, они могут лишь ожидать худшего, сетуя на то, что день тянется бесконечно. Они раздражительны с друзьями, домочадцами и слугами. Они скверно питаются — едят слишком много либо не могут проглотить ни крошки. А ночью, преклонив голову на подушку, ворочаются с боку на бок и никак не могут заснуть.

Тревога окутывает их как покрывало, сквозь которое ничего нельзя разглядеть иначе как глазами души.

А глаза души уже застланы пеленой усталости.

В такие мгновения в человека вселяется один из его злейших врагов — одержимость.

Она говорит ему: «Отныне твоя судьба принадлежит мне. Я сделаю так, что ты пустишься на поиски несуществующего.