Дикая роза - Мердок Айрис

Он никак не мог улечься удобно. Все тело болело от желания, и это порождало как бы постоянную усталость, и приятную и тягостную. Он снова встал и подошел к окну. У Миранды все ещё горел свет. Он надел халат и стал бродить по комнате, хмуро оглядывая сбитую постель, свои несколько книг на белой полке. На столе в синем кувшине стояли розы, которые утром принесла Энн. Рядом лежал шведский нож — подарок Хамфри. Он раскрыл его, потрогал лезвие. Хамфри очень хорошо к нему относится. Только Хамфри и было интересно слушать про Австралию. А теперь он опять приглашал Пенна в Лондон, но Пенн опять отказался. Нож отличный, хотя немецкий кинжал, конечно, во сто раз лучше.

Пенн выдвинул ящик и достал из него кинжал. Без малейшего усилия он вынул его из ножен, покачал на руке и почувствовал себя опасным человеком. Расставаться с кинжалом ужасно не хотелось. Он ещё не говорил о нем Миранде, все откладывал, да и вообще с тех пор, как он чуть не отдал ей кинжал тогда на кладбище, ему было не до того. Снова он подошел к окну и посмотрел на свет её лампы, легонько царапая левую ладонь кончиком кинжала.

Лишиться его было жалко, но радовало сознание, что сам он доставит Миранде удовольствие и принесет ради неё пусть маленькую, но ощутимую жертву. Возвращение кинжала хотелось обставить поэффектнее, и Пенн начал раздумывать: когда же мне его отдать? Он пошире раскрыл окно. Ночь была очень темная, но потеплело и пахло цветами — тысячами роз. Из темноты Пенну явилась идея — отдать кинжал сейчас.

А почему бы и нет? Сердце забилось чаще, щеки пылали. Он отошел от окна. Он ещё никогда не был у Миранды в комнате. Она его не приглашала, да и вся та башня представлялась ему запретной. Идея, явившаяся из темноты, сильно его испугала. Способен он подняться в ту башню? При мысли, что он может испугать Миранду, он сам ещё пуще испугался. Но и соблазн был велик, и в следующую минуту он уже вообразил, как взбегает по лестнице и заключает Миранду в объятия.

Этак бог знает до чего можно додуматься, сказал себе Пенн. Лучше заберусь в постель. Но он не двинулся с места, стоял и хмурился. Как, в сущности, обстоит у него дело с Мирандой? Он был убежден, что нужен ей и что нравится ей гораздо больше, чем она показывает. А то с чего бы ей так часто искать его общества, пусть только затем, чтобы его подразнить? И ещё он был убежден, уже без всяких к тому оснований, что прыжок с дерева имел целью произвести на него впечатление. При воспоминании о том, как он тогда сплоховал, у него вырвался стон. Вот если бы он поспел первым, да ещё сломал при этом ногу!.. Да, героическая роль ему не дается. Может быть, он слишком уж мягок с Мирандой?

Попытка не пытка. Все лучше, чем мучиться от бездействия, от беспомощности. Хоть раз, да надо себя показать. Она и сама дикая, буйная, неистовая, он попробует стать достойным её. Он сунул кинжал в один карман, а ножны в другой и тихонько открыл дверь.

Прислушался. Дом молчал, только колотилось сердце. Интересно, Энн уже легла? Не хотелось бы её встретить. Босиком он стал спускаться по лестнице в бледном свете, падавшем из его двери. Вот и галерея. Здесь было темно, но ему казалось, что он все видит, и он уверенно дошел до начала второй винтовой лестницы. И тут остановился.

Ему не хотелось проходить мимо двери в комнату Рэндла, которая в его представлении куда больше связывалась со смертью, чем спальня, где умирала его бабушка. Может быть, глупо сейчас соваться к Миранде, может быть, она рассердится? Да и сумеет ли он, если застанет её в постели, раздетую, теплую, удержаться и не раздавить её, как орех? Она внезапно представилась ему, доступная, беззащитная, и он едва не упал на колени тут же, на лестнице. Потом телесная тоска решила дело, и он одним махом взбежал к её двери.

Затаив дыхание, он постучал. Сначала ничего, потом её голос. Он вошел.

Миранда лежала напротив него на своем диване-кровати. Опершись на подушки, отложив книгу, она смотрела на него, приподняв бледное удивленное лицо. Волосы её растрепались, воротник пижамы торчком стоял вокруг шеи.

В присутствии Миранды исступление Пенна разом улеглось, намерения затуманились. Перед лицом этого маленького тирана он смешался. Он поспешил сказать:

— Привет, Миранда. Ничего, что я к тебе заявился? Вижу, у тебя ещё горит свет, вот я и решил заглянуть.

Миранда мгновенно овладела собой. Она поправила подушки, села и застегнула верхнюю пуговку пижамы. Бросила на него брезгливый взгляд, от которого он почувствовал себя Калибаном.