Чертово колесо - Гиголашвили Михаил

— Да.

25

Скинув Байрама и «витьков» в их селе и договорившись встретиться вечером, они поехали в Нальчик — предусмотрительный Анзор настоял на том, чтобы где-нибудь сделать опорный пункт. Конечно, гостиница была не лучшим местом, но выбирать не приходилось.

— Странно, — сказал Гуга, глазея по сторонам. — В Орджоникидзе одни красавицы по городу ходят, а тут — одни уродки. Нет, не нравится мне Нальчик.

— А типы какие! Смотри, — мотнул головой Ладо на парней возле кинотеатра: фетровые широкополые шляпы, черные мятые кургузые костюмы, застегнутые наглухо рубашки, красные носки, копны волос, угрюмые лица. — Да-а-а… Где эта чертова гостиница, скоро?

Две десятки, вложенные в паспорт, сработали безотказно. Минут через двадцать приятели лежали на кроватях, рассматривая добычу.

— Сколько у нас? — поинтересовался Гуга, который в поле не ходил и теперь был особенно чуток к этому вопросу.

— Пока мало, — отозвался Анзор и добавил, что все факты надо держать вместе, у него.

Это не особо понравилось Ладо, который вдруг подумал, что делить мацанку будет нелегко: на поле ходили он и Анзор, аборигены давали куски «на общак и водилу», но «общак» — понятие растяжимое, сколько положено водиле — тоже неясно, кто сколько наработал — неизвестно. Но логика в словах Анзора была железная, всем известная. Конечно, наркотики лучше держать в одном месте, чтоб во время возможных обысков и шмонов легче от них избавиться. И затевать по этому поводу препирательства не имело смысла. Поэтому Ладо нехотя отдал свою добычу, незаметно оторвав от нее маленький кусочек.

Анзор ловко развернул особую тряпочку, сунул туда мацанку и запихнул сверток куда-то в глубь куртки, приговаривая:

— Надо работать. Пока дождя нет, надо ехать работать. Отдохнем — и снова поедем, помацаем ночью. Надо пиво купить, закуску, чтоб «витьки» работали с удовольствием.

— И свечи, — добавил Ладо. — Ночью на поле могут понадобиться.

— Какие свечи? Может, еще прожекторы в поле понести, чтобы псы слетелись? Ведь конопля цветет раз в году! Не сомневайся: не только вся Кабарда — весь Кавказ этого ждет. И угрозыск тоже… Они тут целый год к сезону готовятся, — объяснил Анзор и отрезал: — Никаких свечей!

К вечеру они тихо въехали в село. Фары были потушены, номера замазаны грязью. На улочках никого. Бездомные собаки гонялись друг за другом. Редкие уцелевшие лампионы тускло горели вдоль главной улицы. Дальше все тонуло во мгле. Изредка из-за какого-нибудь забора доносился всплеск голосов, собачий лай, куриное паническое квохтанье. Потом все опять стихало.

С трудом угадывая дорогу, они подъехали к кладбищу. Как ни странно, Байрам и «витьки» уже ждали их, варя на костре чифирь. Выпили. Покурили две гигантские мастырки. Проверили, все ли взято для ночной работы и, с трудом поместившись в машине, помчались по ночному безлюдному шоссе в Старый Урух, на прежнее поле. По дороге Байрам наставлял:

— Ночью на поле всем вместе кучковаться. Кто его знает, на кого там нарвешься. Здесь Кабарда! В поле сидят, анашу через сито пробивают, а под рукой — дробовик. Как въедет из двух стволов… Иди и объясняйся потом, кто и что, и за чье здоровье пьем! Вот, кстати, — он показал вынутую из кармана лимонку, — если что — кинем и бежать! Ясно?

Всем было ясно. На дороге милицейские посты словно вымерли. Никого.

— Что это ментовской мрази не видать? — опросил Анзор.

Байрам зашикал на него:

— Молчи! Зовешь их, что ли?! Нет — и слава Богу. Спят, суки, отсыпаются. Плохо, что их сейчас нет. Значит, ночью будут, как пить дать!

По рытвинам и кочкам добрались до поля. Поспорили, что делать с машиной. Гуга тоже хотел идти мацать, Байрам предлагал загнать машину в поле, Анзор настаивал на том, чтоб Гуга отъехал на главное шоссе, как днем.

— В поле машина — это же конец, никуда не денешься! На глухой дороге стоять не надо — а ну придут псы, спросят: «Что ты тут делаешь, кого ждешь?» Самое хорошее — стать где-нибудь на трассе, открыть сиденья и лежать. Если что — устал за рулем, ночую, еду в Ессентуки лечиться…

Так и решили. Назначили время и отправили понурого Гугу. Байрам изредка посвечивал фонариком, отыскивая путь. Остальные шли за ним цепочкой. Первые головки дались Ладо с трудом — сразу заныли воспаленные ладони. Но вскоре, покрывшись первым слоем, успокоились. Он углубился в черные заросли, ни на минуту не теряя слухом остальных. Ночью все держались поближе друг к другу. Байрам изредка делал короткие переклички.