«Империя!», или Крутые подступы к Гарбадейлу - Бэнкс Иэн

— Не скажи!

— Хорошо, допустим, как все состоятельные люди.

— Горе-то какое.

— Ол, кончай стебаться! Я думал, хотя бы это тебя зацепит. Тебе что, совсем все равно? Все по барабану?

— Не догоняешь, братан.

— Черт.

Так они и стоят, облокотившись на перила и глядя вверх по течению. В сторону города с лязгом и колесным скрежетом ползет пассажирский поезд. Вблизи он кажется высоченным, этакий хеви-метал. Из окна машет ручкой ребенок, и Филдинг машет ему в ответ, а затем снова облокачивается на парапет рядом с Олом. Повисает очередная пауза.

— Ты всерьез пытаешься меня убедить, — говорит наконец Ол, — что есть еще шанс остановить продажу?

Филдинг делает постную мину, чтобы Ол, неожиданно повернувшись к нему, не заметил его ликования.

— Да, — сказал, как припечатал.

— Сколько человек… нет, скажи лучше, как распределились голоса?

— Точно не знаю. Никто не раскрывает карты. «Спрейнту» достаточно прибрать к рукам всего двадцать шесть процентов оставшихся у нас акций, чтобы завладеть контрольным…

— Нет, нужно две трети оставшихся…

— Ты меня понял.

— Вроде понял. Их удовлетворит контрольный пакет или им нужно полное право собственности?

— Они говорят, что, возможно, остановятся на контрольном пакете, но на самом-то деле хотят сорвать куш.

— Возможно, остановятся на контрольном пакете?

— Им надо обдумать этот вопрос. Они, по их собственным словам, абсолютно уверены, что мы примем их предложение, а потому даже не удосужились продумать, как поступят в случае нашего отказа.

Ол фыркает:

— Ну-ну. А ведь нашу семейку голыми руками не возьмешь. Если упрутся — будут насмерть стоять.

— Это точно.

В задумчивости Ол поглаживает бороду.

— Разве тут не действует правило насчет девяноста двух процентов?

— Действует. На самом деле они и собираются купить девяносто два процента, чтобы иметь право потребовать обязательной продажи остальных акций.

— Так-так… — Олбан поворачивается к брату. — И кто же вознамерился им помешать? — Кажется, он хочет посмотреть в глаза Филдингу. — Помнится, шесть лет назад ты ратовал за продажу.

— Да, было дело, — виновато признает Филдинг. — Тогда мне показалось, что момент выбран удачно. Возможно, я и сейчас стоял бы на своем, да только ситуация изменилась. Тогда нам был нужен приток денежных средств. То есть я понимаю — понимал — и твою точку зрения, однако нам требовались инвестиции, с этим не поспоришь. Но это дело прошлое. Теперь все иначе. Нет никакой необходимости продавать «Спрейнту» что бы то ни было. Мы можем и дальше существовать как… в общем-то… семейная фирма. А «Спрейнт» хорошо бы держать под рукой как надежного, даже активного партнера; мы не станем возражать, если они продадут акции третьей стороне, а то и сами запросто возьмем ссуду в банке, чтобы выкупить их обратно. — Филдинг ждет, что в этом месте Ол снова повернется к нему, но этого не происходит. — Я серьезно, — говорит ему Филдинг. — Это хороший шанс. Репутация у нас неплохая. Даже, можно сказать, отличная. Кэт уже… То есть тетя Кэт, теперь она финансовый директор. Ты, наверное, не знал?

— Знал, — вполголоса отвечает Ол.

— Короче, она неофициально навела справки в паре банков, и они типа готовы пойти нам навстречу. Готовы нас поддержать. По-моему, они считают, что нам стоит вписаться.

Филдинг дает Олбану время это обдумать.

— Так вот, слушай, Ол, среди наших есть человека два-три, которые могут дать слабину. Они мечутся между «за» и «против». Понимают, что, в принципе, «Спрейнт» предлагает неплохую сделку. Продажа фирмы была бы здравым деловым решением. Это факт. Ладно. С другой стороны, на продажу выставлена их участь, их семья, их репутация. Они прекрасно знают, что почем, в том смысле, что деньги — это еще не все: куда дороже возможность стоять у руля. Думаю, все зависит от того, насколько высоко мы ценим нашу семью. Все вместе и каждый в отдельности. — Филдингу кажется, что брат кивает. — Так вот, некоторые хотят по крайней мере побороться со «Спрейнтом». И ты мог бы помочь, Ол. Есть люди — черт, да взять хотя бы моего отца, — которые к тебе прислушаются. А Верил? Двоюродная бабушка Верил? Она всегда питала к тебе слабость, разве не так? Ее тоже нельзя сбрасывать со счетов.

— А старуха что себе думает?

— Бабуля?

— Да-да. На чьей она стороне?