Трудности белых ворон - Колочкова Вера Александровна

— Кэт, а у тебя семья большая?

— Да обыкновенная! Отец, мать да я. Как у всех сейчас. А что?

— Да так…

— А у тебя что, большая?

— О! Не то слово! У меня очень большая! Можно сказать, героически–многодетная!

— Как–то ты сейчас нехорошо это сказал, Петров…

— Да? Наверное. Сам вот сижу переживаю, себя грызу. И матери нахамил с утра…

— Зачем?

— Хороший вопрос – зачем…. А затем! Понимаешь, обидно за нее стало, черт…

— А чего обидно–то?

Вовка замолчал, еще больше втянув голову в воротник куртки. Кэт сидела рядом, посматривала сбоку с дружелюбным интересом, ждала. Рыжие ее глаза блестели приятной искоркой, веснушки на кукушачьем лице светились, будто тоже хотели поучаствовать в простодушном приглашении к дружбе, к откровению, к легкому разговору. Неожиданно для себя Вовка и впрямь начал выкладывать

перед этой девчонкой самое, как ему казалось, наболевшее и неразрешимое:

— Понимаешь, нас же у отца с матерью трое — мы с Сашкой да еще приемный наш братец, Артемка. А два года назад вдруг заявляется к нам еще братец из Саратова – Леня. Внебрачный, так сказать, сын…

— Ну и что такого?

— Да ты послушай дальше! А через какое–то время выяснилось, что на соседней улице растет еще один отцовский ребенок – Павликом зовут…

— Ничего себе! А как выяснилось–то?

— Да очень просто. Отец сам его к нам привел однажды — с братьями знакомиться, представляешь?

— А мать? Мать твоя как к этому отнеслась?

— Да в том–то и дело, что совершенно нормально! Как будто так и быть должно! Как будто это все в порядке вещей, и ничего такого из ряда вон выходящего и не происходит… То есть она выговаривала ему что–то там, конечно, но так, знаешь, будто смеясь…

— Да? Ой, молодец какая!

— Почему молодец? – уставился на нее удивленно Вовка.

— Да потому, что не каждая так вот сможет, Вовк…

— Так ты погоди, это же еще не все. Год назад у нас еще и сестренка вдруг объявилась, по имени Ульяна Шульц!

— Да ты что, Петров! Здорово как! А она откуда?

— Из Германии. Из Дрездена. Ее мать туда совсем малявкой увезла. Замуж там вышла за немца. А дочке всю жизнь твердила, что ее родной отец — самый замечательный на свете мужик, и что живет он в городе Краснодаре, и зовут его доктором Петровым. Она, когда первый раз к нам пришла, так к нему и обратилась: «Здравствуйте, доктор Петров! Я ваша дочь Ульяна…».

— Вот это да! Значит, теперь у тебя, если всех сосчитать… Что ж это получается…

— Погоди, не мучайся. Рано еще считать–то. Вчера к отцу, как оказалось, еще один сынок заявился.

— Иди ты… Правда?

— Правда, правда. Из Екатеринбурга приехал. Врасплох его застал. Я так понял – он растерялся жутко. Парень этот уехал сразу, а отец теперь весь из себя совестью мучается…

— Ну да. Это и понятно…

— Да что, что тебе понятно–то? – вдруг взорвался праведным своим гневом Вовка. — Они что теперь, толпами будут к нему ездить, дети его внебрачные? А мать так этому и дальше радоваться должна? Бред какой–то…

— Петров, ты чего это? — медленно повернула к нему голову Кэт. – Ты что, не понимаешь? Это ж счастье – столько братьев иметь! Да еще и сестру впридачу! Они что, чужие тебе? Или плохие? Злые? Недостойные? Чего молчишь?

— Да нет…Все ребята классные, конечно…

Вовка задумался глубоко, прислушался к себе, почувствовав странную какую–то легкость : утреннее его раздражение отчего–то вдруг испарилось, оставив после себя лишь едва ощутимое неудобство, похожее на угрызение совести, как легкое послевкусие от горького, но необходимого организму лекарства. Вспомнилось ему вдруг, как все они – и отец, и мать, и ребята – радуются всегда приезду Лени из Саратова, и мать печет сладкие пироги по этому поводу, и отец ходит, сияя глазами и улыбаясь, как именинник… Или вот когда Пашка к ним в гости приходит со своей скрипочкой, и они все дружно усаживаются на старенький диванчик, и слушают его талантливую, бьющую куда–то прямо в солнечное сплетение музыку… А уж про Ульяну и говорить нечего. Ульяна, его немецкая сестренка, так же, как и братцы, неожиданно появившаяся в его жизни, поразила его просто в самое сердце. Девчонке двадцать семь лет всего, а уже состоялась как фотограф–художник, и даже галерея у нее своя есть в родном ее Дрездене – с ума можно сойти… Она тогда все побережье объехала, нашла хороший дом в станице Голубицкой прямо у моря да и купила его на имя отца. Выложила на стол перед ним документы и говорит: « Это тебе, в память о маме моей. Она всю жизнь тебя с радостью любила да вспоминала самым светлым словом. Рассказывала – спас ты ее однажды…» Вовка потом долго еще приставал к отцу – все спрашивал, как он ее спасал–то. А отец отмолчался…