Вокруг да около гламура - Любимова Алена

Мила слушала, не перебивая. Она умеет доверительно и выразительно молчать. Вроде бы ни слова не произносит, а понимаешь: сочувствует и разделяет.

Меня прорвало: я говорила, говорила и не могла остановиться.

— Мила, ты понимаешь, я, оказывается, столько лет жила с человеком, которого совершенно не знала. Мне казалось, что он такой, а получается — совсем другой. Если бы я знала, какой он, нипочем не согласилась бы с ним вместе жить.

— Но ведь согласилась, — сказала она.

— Потому что он другим прикидывался. А может, и не прикидывался. Просто я сама его по-иному видела. Верней, не желала видеть в нем то, что меня не устраивало. Нет, ты понимаешь, этот гад так все подстроил, что вышло, будто я сама всего себя лишила. А он вроде как ни при чем. Он хороший. Честный. Всей душой ко мне. Звал вместе ехать на край света.

— Краснодар — не край света, — тихо заметила Мила. — И жить он с тобой там собирался, кажется, не в шалаше.

— Для кого не край, а для меня — край, — с трудом проговорила я: кусок пирога каким-то предательским образом снова оказался у меня во рту. — И вообще, мы с ним так не договаривались. Мы планировали нашу будущую жизнь в Москве, и выходить за него замуж я тоже собиралась в Москве.

— Юлька, ты не сердись. Я тебя, в общем, понимаю.

— Нет, ты мне честно скажи, — продолжала я. — Вот если бы твоему Косте предложили место главврача какой-нибудь элитной клиники, но не в Москве, а, например, на Чукотке, ты бы бросила все и поехала?

Милка думала недолго:

— Если бы ему это было интересно и важно, поехала бы.

— И все бросила бы? — изумилась я. — Свою передачу на телевидении, жизнь, к которой привыкла? Детей из хорошей школы забрала бы?

— Насчет детей вопрос сложнее, — заколебалась Милка. — Но, наверное, и там что-нибудь приличное для них нашлось бы. А передачу мне как раз совсем не жалко. Я к ней еще не особенно привыкла. Кстати, и взялась-то за нее только из-за детей, потому что заработок приличный. А так, может, и отказалась бы. Очень тяжело блоками записываться. Вся неделя на нервах. А когда я нервная, Костя тоже нервничает, и дети. Весь привычный график жизни нарушается.

— Милка, но это ведь твоя собственная передача! Люди мечтают об этом. Добиваются изо всех сил. Ты же благодаря своей «Ложке-поварешке» стала такой известной!

Она пожала плечами:

— И какая от этого радость? Одни неудобства. В магазин теперь не могу спокойно выйти. Узнают, пальцами тыкают или смотрят, что я покупаю. Ужасно неприятно. Да, если бы Костя нормально зарабатывал, бросила бы к черту!

— Не бросила бы! Не верю!

— Верь — не верь, но я-то себя лучше знаю. Меня вполне устраивала моя прежняя жизнь: дом, семья, спокойная работа на радио. А сейчас столько лишней суеты! Она меня раздражает. Некоторые любят находиться в центре внимания, а мне не нравится. Мне мои передачи на радио были гораздо ближе. Такие уютные, домашние. И «Скатерть-самобранка», и «Бабушкины сказки».

— Чем, собственно, «Скатерть-самобранка» отличается от «Ложки-поварешки», за исключением того, что тебя в ней видно?

— Именно этим и отличается. В «Скатерти-самобранке» я должна все цвета, вкусы и запахи передавать голосом, интонациями.

Я усмехнулась:

— Наше телевидение, по-моему, тоже пока запахов и вкусов не научилось передавать.

— Разве в этом дело, — Мила совершенно по-детски надула губы. — Там эта шаблонная хай-тек-кухня, шаблонные улыбки, шаблонный сценарий. Все такое холодное, картонное, обезличенное, даже еда, которую я готовлю.

— Ну, не знаю. Пирог очень даже личностный получился, с ярко выраженным характером.

— Что, живот заболел? — встревожилась Мила. — Может, не допекла?

— Наоборот, очень вкусно. И успокаивает.

— Значит, не зря старалась, — облегченно выдохнула она. — И все равно, мне моя прошлая жизнь и работа нравились больше. А самое страшное, я боюсь к этой новой жизни привыкнуть.

Вот этого я уж и вовсе не понимала.

— Почему?

— Потому что если я в результате привыкну и войду во вкус, а передачу закроют… Сама знаешь, как у нас на телевидении. Сегодня она есть, а завтра ее ликвидировали и о тебе все забыли. Представляешь, как трудно будет назад возвращаться?

— Тебя послушаешь, лучше вообще ничего в жизни не начинать, потому что все когда-нибудь кончается. По-моему, это неправильная позиция. Ты должна расценивать эту передачу совсем с другой точки зрения. Считай, что это первая ступенька лестницы, которая поведет тебя вверх.