Женский декамерон - Вознесенская Юлия Николаевна

— Господи! Как хорошо-то, когда люди по-людски поступают! — воскликнула Зина, дослушав рассказ Ольги.

И все с ней согласились.

Дальше рассказывать начала Неля

История восьмая,

В первый день я вам рассказывала о том, что с самого раннего детства у меня сохранилась в памяти одна картина: мама в белом платье, молодая и ласковая, играет на рояле у раскрытого окна. Долгое время я думала, что это просто сон, потому, что картина эта действительно часто мне снилась. Маме я об этом сне никогда не рассказывала, потому что, когда подросла я, жили мы, как в темноте: мама все болела, денег вечно не было даже на еду и платье — какая уж тут музыка! Я долго даже не знала, что мама играет на фортепиано.

И вот однажды пошли мы с нею в гости к каким-то дальним нашим родственникам, очень состоятельным людям. Обычно они нас обходили, а тут почему-то позвали на день рождения их дочери, моей ровесницы Эллы. Собирались мы целую неделю. У меня не было туфель, я в школу до поздней осени ходила в резиновых тапочках, надевая их на шерстяные носки. Школьное платье у меня было штопаное-перештопаное, а передник — из подкладки старого маминого пальто. В школьное время я приходила домой и сразу снимала платье, надевала халатик — берегла. А другого платья у меня не было, ни выходного, ни домашнего. В чем в гости идти? И тут моя мама за неделю сделала буквально чудеса: собрала она остатки старых шерстяных вещей — варежки-одиночки, драный шарф, рукава старого свитера, из которого сделала себе безрукавку — а рукава-то остались. Два дня мы с ней сидели и распускали всю эту гору тряпья, сматывая полученную шерсть в клубочки. Потом мама всю эту шерсть смотала в один моток, покрасила в черный цвет и связала мне чудесную юбочку. А блузку к ней сшила из своей ночной рубашки, выбрав из нее куски поновей. А главное, она исхитрилась смастерить мне и туфельки к моему наряду! Взяла она мои калошки, которые я надевала на свои спортивные тапки в дождливую погоду, и сверху надела на них вязаные чехольчики на ремешках и пуговках. Получились чудесные туфельки. Только мама предупредила, чтобы я в них не ходила до гостей даже дома, потому что навряд ли их хватит на второй раз.

Но мамочка моя и себя не забыла. Ее сестра-врач подарила ей старый медицинский халат, и мама сшила из него элегантное летнее платье, а чтобы не видно было, что ткань уж очень простая, она вышила по нему голубые цветочки. Не знаю, почему мама так старалась. Впрочем, догадываюсь: бедность часто бывает еще и горда, и мама именно перед богатый и родственниками не хотела выглядеть нищенкой. А может, просто потому, что давным-давно не была в гостях и вообще не видела никакого веселья. А ведь она тогда была молодая, ей и тридцати еще не исполнилось!

И вот явились мы, обе нарядные и полные ожидания чудес, к нашим родственникам. Квартира у них была огромная, вся набитая полированной мебелью и хрусталями. Большой круглый стол был уставлен такими вещами, которых я тогда не только не пробовала, но и не знала, как они называются. Кроме яблок, арбуза и лесных ягод, я других фруктов не знала, а тут были и виноград, и персики, и дыня. Элла была в нарядном бархатном платье нежно-голубого цвета и с большим кружевным воротником. Но я, честное слово, выглядела не хуже. Так, по крайней мере, мне самой казалось. Единственное, что меня огорчило, это громкий вопрос Эллы:

— Что это на тебе за туфли? Самодельные?

Я почувствовала укол в сердчишке и застыдилась. Но тут же подумала, что мама обидится на этот мой стыд, взяла себя в руки и ответила:

— Да, это мама связала специально к этой юбочке. Нравится?

— А, знаю! Это «ансамбль» называется, — поспешила блеснуть эрудицией Элла.

Мы сидели за столом с хозяевами и гостями и чувствовали себя на настоящем празднике. Так много было красивой и вкусной еды, что даже особенно есть не хотелось. Я, как и другие дети, больше нажимала на лимонад. А в конце ужина всем дали еще и мороженое в вазочках. Ну, это уже была настоящая сказка! Словом, я чувствовала себя, как Золушка на балу, только принца не хватало.

А потом случилось чудо. Когда со стола все убрали и взрослые немного потанцевали, хозяйка вдруг спросила мою маму:

— Бася! Ты ведь была когда-то прекрасной пианисткой. Сыграй что-нибудь для нас.