Бураттини. Фашизм прошел - Елизаров Михаил

В Европе первой половины XIX века процветал оккультизм. Повсюду появлялись теософские кружки, подогревался интерес к спиритизму, алхимии. Один за другим в печать выплескивались различные эзотерические трактаты, как подлинные, так и поддельные. Одним словом, все то, что в Средневековье было интеллектуальной забавой правящего класса, сделалось достоянием буржуазной массовой культуры с неизбежным налетом бульварщины. В обществе возродился интерес к религиозным братствам тамплиеров и розенкрейцеров, катаров и прочим еретическим орденам, якобы существующим и поныне; к тайным знаниям, которые веками укрывала христианская церковь. Оккультизм на тот момент еще не имел социального (к примеру, расистского) вектора и был явлением художественным. Бытовой гностицизм сделался своего рода эстетской позой, интеллектуальным протестом, как нигилизм и атеизм.

Гностический миф с небольшими отклонениями и вариациями утверждал следующее: творец существующего мира Демиург заблуждается, думая, что он единственный Бог и нет другого, кроме него. Он сам лишен знания о своих высших родителях: Невыразимом Начале – Отце, Тишине – матери, о высших мирах-эонах – Уме и Истине, Логосе и Жизни (всего двенадцать эонов). Демиург – плод страха своей матери Софии (или Мудрости), когда-то покинувшей Плерому (мир Высших Разумов, Полноту). Этим и объясняется убожество земного мира: его создатель сам несовершенен, он плод страха, страстей и печали. Дьявол, или Архонт, созданный Демиургом, предстает у гностиков просветителем – сам порождение Демиурга, и ему доступно «знание», что Демиург не «альфа и омега».

Все эти ереси Иринея, Ипполита, Карпократа и прочих гностических школ были успешно побеждены на заре христианства. Европейские очаги рецидива в виде сект катаров, богомилов и прочих также удалось ликвидировать. Но в гуманистическом XIX веке Церковь уже не могла воспользоваться прежними карательными методами. Как и на заре христианства, приходилось вступать в полемику.

Начало сказки о Снежной Королеве – предыстория о главном Тролле, или Дьяволе, который создал зеркало, «в котором все доброе и прекрасное уменьшалось донельзя, все же негодное и безобразное, напротив, выступало еще ярче, казалось еще хуже. Добрая, благочестивая человеческая мысль отражалась в зеркале невообразимой гримасой». Но именно так, по словам троллей, можно увидеть весь мир и людей в их настоящем свете. Желая посмеяться над Творцом и его ангелами, тролли решили добраться со своим зеркалом до неба, но кощунство не удалось: зеркало разбилось на биллионы осколков. Причем каждый сохранял свойство зеркала – искажать, уродовать. Тот человек, которому осколок попадал в глаз, начинал «видеть все навыворот или замечать в каждой вещи одни лишь дурные стороны. Некоторым людям осколки попадали прямо в сердце, и это было хуже всего: сердце превращалось в кусок льда».

Чтобы развенчать гностический миф, Андерсен создает свою сказочную версию появления идей гностицизма. Несовершенство мира объясняется «оптическими» происками Дьявола. У Кая поражены две человеческие оптики – глаза и сердце. Из верующего мальчика, что подпевал Герде псалом о розах: «Розы цветут, красота, красота! Скоро узрим мы младенца Христа», он превращается в гностика – выходит из мира чувств и Веры в ледяную область Знания. Этим объясняется его предельная рациональность. Ему уже не интересны розы (у Андерсена «роза» – символ Христа), Герда, бабушка, люди вообще – все вызывает презрение и насмешку. Ведь все нелепо в сравнении с Гнозисом. По Андерсену, знания гностика – это всего лишь дьявольская способность видеть мир уродливым.

«Правильное» гностическое восприятие мира делает адепта холодным и черствым. Каю противен живой и эмоциональный человеческий быт. Его прельщают снежинки – строгие правильные формы.

Снежная Королева – иронический образ Софии (Мудрости). Андерсен подчеркивает ее нехристианскую суть. В прекрасных глазах Королевы «ни тепла, ни кротости». Кай, прицепивший свои санки к саням Королевы, в страхе пытается прочесть «Отче наш», на ум же ему приходит лишь таблица умножения, которая, разумеется, не выручает.

Гностик Кай, увидев Снежную Королеву, поражается ее «умному и прелестному лицу». (Снежная Королева нематериальна и потому прекрасна. Герда, состоящая из живой плоти, для Кая уродлива, как и все люди.)

«Он совсем не боялся ее (Снежную Королеву) и рассказал ей, что знает все четыре действия арифметики, да еще с дробями, знает, сколько в каждой стране квадратных миль и жителей, а она только улыбалась в ответ. И тогда ему показалось, что он и в самом деле знает мало, и он устремил свой взор в бесконечное воздушное пространство». Кай, как признание в любви, выкладывает все свои Знания – смехотворные, как, собственно, все другие знания (это всегда в той или иной степени «таблица умножения»). Андерсену вообще претит всякая «правильность» мира Ледяного Разума. Ведь даже северное сияние во дворце Королевы имеет свой четкий предсказуемый алгоритм.