Забрать любовь - Пиколт Джоди

Эдди и Энди были чистокровными гнедыми жеребцами. Пони по кличке Тони был метисом, которого мама спасла от голодной смерти. Некогда великолепный скакун Берт был стар, как мир, а трехлетки Жан-Клод и Элмо только что прибыли с ипподрома, и маме еще предстояло их объездить.

Пока мама занималась в манеже с Жан-Клодом и Элмо, мы с Джошем чистили стойла, застилали их свежим сеном и мыли ведра для воды. Это была тяжелая работа, от которой сводило мышцы ног и ломило спину, зато я обнаружила, что она позволяет мне на время забывать о Николасе и Максе. Более того, все, что было связано с лошадьми, отвлекало меня от мыслей об оставленной в Кембридже семье. Я начинала понимать, чем они так околдовали маму.

Я наполняла ведра в стойле Авроры, и она, как обычно, пыталась укусить меня, как только я поворачивалась к ней спиной. Эта сказочно-белая кобыла была восьмой маминой лошадью. Мама купила ее, поддавшись настроению. Ей казалось, что вместе с лошадью она получит и прекрасного принца, но очень скоро ей пришлось пожалеть об этой покупке. Аврора оказалась стервозным, раздражительным, упрямым и плохо поддающимся дрессировке животным.

— Я налила Авроре воды, — сообщила я Джошу, возившемуся в одном из стойл поблизости. Мне нравился этот странноватый, но забавный паренек. Он не ел мяса, потому что «коровы где-то считаются священными животными». На второй день моего пребывания на ферме он дал мне понять, что уже прошел половину восьмиступенчатого пути к нирване.

Я взялась за тачку, которую Джош наполнил навозом, и направилась к влажной куче, перегнивающей под жарким солнцем Каролины. Подняв лицо к небу, я почувствовала, что мой затылок уже покрылся пóтом и грязью, хотя было всего восемь тридцать утра.

— Пейдж! — завопил Джош. — Скорее сюда! И недоуздок прихвати!

Я отшвырнула тачку и ринулась обратно в конюшню, на бегу схватив недоуздок с гвоздя у стойла Энди. Из дальнего конца конюшни доносился мягкий голос Джоша.

— Иди сюда, — шептал он, — только осторожно.

Я выглянула наружу из дальней двери и увидела, что он стоит рядом с Авророй и держит ее за гриву.

— Видишь ли, у нас принято запирать стойла, — улыбаясь, сообщил мне он.

— Я его заперла! — возмутилась я.

Я решила доказать ему свою правоту и подошла к стойлу. И только сейчас увидела, что одно из звеньев металлической сетки на двери лопнуло, и, видимо, именно на это звено я набросила крючок. В итоге дверь распахнулась, выпустив Аврору.

— Прости, — сказала я Джошу и завела Аврору обратно в стойло. — Может, стоило ее просто отпустить? — предположила я.

— Я в этом не уверен, — отозвался Джош. — В этом месяце Лили еще не сделала для меня ничего хорошего.

Мы решили немного отдохнуть и отправились смотреть, как мама тренирует Жан-Клода. Она стояла в центре манежа, держа в руках корду, а конь гарцевал и скакал по манежу, описывая круги. На этот раз у него на спине было седло. Ему пора было привыкать к этому ощущению.

— Взгляни на его экстерьер, — кивнула мне мама. — Он прирожденный прыгун — покатые плечи, короткая спина…

— И задница, как у грузовика, — закончил за нее Джош.

— Лишь бы ты обо мне такого не говорил, — улыбнулась она.

Мышцы на маминых руках вздувались буграми, но она крепко держала шнур, с которым доблестно сражался Жан-Клод, пытаясь освободиться.

— Давно она с ним работает? — спросила я.

— С Жан-Клодом? — уточнил Джош. — Он прибыл месяц назад. Но, господи ты боже мой, Донегол — ее первая лошадь, и он чемпион, хотя ему всего семь лет.

Джош наклонился, сорвал травинку, прикусил ее зубами и начал рассказывать мне историю моей собственной матери и фермы «Перекати-поле».

Она была личным секретарем Гарлана Козакиса, миллионера из Кентукки, сколотившего состояние на гофрокартоне. Он увлекался скачками и даже купил двух лошадей, неплохо показавших себя в Дерби и Прикнессе. Когда он заболел раком поджелудочной железы, жена ушла от него к его партнеру по бизнесу. Он сказал Лили, что ей тоже лучше уйти, потому что ему больше нет дела до благосостояния компании, совладелец которой трахает его жену. Но Лили не ушла. Она перестала вести бухгалтерские книги и начала кормить Гарлана ячменным супом с ложечки и следить за тем, чтобы он вовремя принимал обезболивающие препараты. Его пробовали лечить химиотерапией, и Лили сидела возле его постели, вытирая рвоту и промокая влажными салфетками его сморщенную грудь.

Когда он начал умирать, Лили часами не отходила от его кровати. Она читала ему статьи из местных газет о шансах на выигрыш тех или иных лошадей и по телефону делала ставки. Она рассказывала ему о времени, проведенном ею в родео. Возможно, это и навело его на мысль оставить ей в наследство лошадь. Когда он умер, Лили обнаружила, что является владелицей месячного жеребенка с родословной, восходившей к Сиэтлу Слу.