Эгипет - Краули Джон

Осторожно повернувшись на приобретшем вдруг странную неустойчивость молитвенном коврике, Бо с высоты оглянулся на свое покинутое физическое «я», которое по-прежнему твердо сидело на коврике, на балконе. Он развернулся от дома прочь и бросил взгляд поверх гор на северо-западе, которые с балкона, выходившего на реку, не были видны совсем: гора Мерроу, вся в березовых лесах; гора Юла, с прилепившимся к вершине замком; и гора Ранда, самая из них главная. Сдвинувшись еще немного в том же направлении, Бо разглядел у нее на лбу Памятник, как рог единорога.

И — вверх. Долины Дальних гор, испещренные дорогами и реками, светлыми под ярким весенним солнцем, на дорогах до сих пор слой зимней пыли пополам с песком и солью, а луга — безжизненные, красно-коричневые. Коров пока почти не выгоняют; а вон там, безо всякого удивления заметил он, пробирается к городу большой фургон«бизон» Роузи Мучо, наверняка договорилась о встрече с адвокатом или с судьей; а вот кое-что несколько более неожиданное, «букашка» Вэл, то покажется, то снова исчезнет из виду, и вот-вот встретится с Роузи на Дальвидском мосту. Еще, наверное, с дюжину грузовиков и легковушек, маленькая красная машина с откидным верхом, старый разбитый пикап. Бо поднял глаза вверх; он плыл вверх, вдоль склона.

Здесь, наверху, воздух был чище, в центре оттенок неба сгустился до насыщенной кобальтовой окраски, как то бывает с прозрачными небесами пустынь, и громадные ромбы горных вершин были ясно и резко очерчены на этом синем фоне. Гора Мерроу, где живут богатые люди в стеклянных домах на крутых горных склонах, окнами в долину; чуть более высокая гора Юла, которая вся была в движении — Бо двигался к ней и движение это видел совершенно отчетливо, — как заводная игрушка. Замок на ее вершине то появлялся, то исчезал, как будто был двухмерным, невидимым в профиль, видимым анфас, появился, исчез. Но в нем, в двухмерном ли, в трехмерном, царила тьма, и Бо ощутил в ней некое внутреннее усилие, усилие, родственное тем процессам, что протекают в затаившейся на зиму луковице; как если бы там, во тьме, мучительно вызревал эмбрион, складывая одну к другой части будущего тела. Бо ощутил острое чувство неприязни. Что там творится? Уйдя настолько далеко от земли, Бо воспринимал не столько внешние видимости, сколько суть происходящего, смыслы, симметрии и диссонансы, и тем интенсивнее их воспринимал, чем выше уходил, чем темнее становился окружающий воздух: как будто прогрессировала слепота, а смыслы были — как запахи, и все внятнее говорили к его чувствам.

Теперь гора Ранда, голый лоб и морщинистые щеки, окруженные густой щетиной деревьев, которые ждут первой зелени. Над скалистыми скулами Ранды суетились ястребы, закладывая беспокойные виражи. На склоне Бо увидел одинокого паломника, который карабкался вверх по крутой тропке, как будто по следу от давным-давно скатившейся слезы, пилигрима, истомленного усталостью и ожиданием вершины — к которой и сам Бо спустился теперь по ленивой спирали, лавируя между падающими вниз ястребами. Вершина. И — под внимательными взглядами гор, под небом, которое тоже ненадолго отвлеклось, чтобы посмотреть на него, — Бо поспешил к Монументу.

Тот представлял собой — или представлялся подошедшему вплотную Бо — каменный пьедестал, изрезанный множеством литер; на пьедестале каменный слон, могучий и грубо сработанный, который вздыбил свое брусковатое тело и нагнул голову, чтобы бросить — искоса — взгляд на приближающегося Бо; а на спине у слона высился обелиск, покрытый иероглифами, птицами, животными и всякой всячиной. Какой могучий слон! Бо облетел вокруг, обелиск качнулся: указатель, гномон; он парил там до тех пор, покуда Монумент не успокоился, не застыл На месте, и тут, с легким ощущением головокружения, он почувствовал, как падает с коврика.

Его босые ноги вытянулись вниз, уверенно коснулись кромки обелиска; подогнулись колени; и он, что было сил, рванулся вверх, отбросив слона с обелиском, которые пошатнулись от такого толчка и чуть было не опрокинулись навзничь — но не опрокинулись. А Бо тем временем был уже далеко, в быстро темнеющем небе.

Стали видны звезды. И он стал виден звездам.

Прыжок позволил ему преодолеть притяжение Земли, и теперь он мчался вперед, не снижая скорости; но бесконечности перед ним не было, или по крайней мере казалось, что ее нет. Открывшаяся ширь была сведена к вложенным друг в друга сферам, похожим на крылья или на кулисы в допотопном театре, которые вмещали его в себя и ограничивали дальность полета. Там были сфера воздуха и сфера огня; а выше — сферы семи Архонтов, которые сновали по своим накатанным дорожкам, как беговые лошади в механической игрушке. Над ними, рука об руку об руку об руку, похожие на вырезанные из золотой фольги силуэты, высились на не ограниченных ни сверху, ни снизу небесах двенадцать огромных фигур, Зоны, шесть над горизонтом, шесть ниже горизонта, шестеро из них заметили его прыжок и смотрели на него теперь сверху вниз: и взгляды у них были недобрые.