ЖД - Быков Дмитрий Львович

– Про войну спой, – небрежно заказал Лавкин. Он сидел напротив старца и по-варяжски глодал кость – надо ж беречь хоть какие-то воинские традиции. С утра приказал сварить козу и вот глодал. В боевых действиях настало затишье. Да оно, в сущности, уже два года длилось. Противники бегали друг от друга, иногда захватывая лазутчиков и всласть на них оттягиваясь – пытая, подвешивая на крюк; в остальном давно перешли каждый к излюбленным занятиям. Варяги расстреливали своих, хазары колонизовали местных, – ни те, ни другие в этом не преуспели. Расстреливать всех бессмысленно, а колонизовать, как знало варяжество по долгому опыту, бесполезно.

– Что же спеть тебе про войну? – как бы в задумчивости как бы спрашивал как бы слепец, а на деле зоркими глазами из-под мохнатых бровей постреливал по углам избы. – Или про Анику-воина, или про Добрыню-воина, или про Иулиуса Кесаря, тоже воина, или же про вавилонянина Мардохея-воина, по древним вавилонским писаниям?

– Про Мардохея давай, – ковыряя желтым ногтем в зубах, откликнулся атаман Батуга, угощавшийся козою в лавкинской избе. Он дружил с контрразведчиком, в контрразведчике был хоть какой-то дух.

– Ой, трудно, трудно, – говорил бандурист, перебирая струны. – Древняя то песня, и не всю я ее припомню.

– Ништо, валяй, – рыгнув, разрешил Батуга. Он знал, что истинный воин любит послушать музыку, в особенности народную.

– Как во городе то было Вавилоне, – начал старец раздумчивым речитативом. – Во граде Вавилоне, да. Вот, песня Мардохея-воина. Пошел я войной на супротивников, на злых слуг Аштарота, да. На них я пошел войной, и грохотали мои колесницы, да. Всех же моих колесниц было двадцать десятков и одна.

– Много, – ухмыльнулся Батуга.

– Двадцать десятков было их и одна, уже не слушая, продолжал слепец. Он нащупал наконец мотив, поначалу подозрительно похожий на «Подмосковные вечера», но с каждой спетою строчкой от них отдалявшийся. Это было нечто странное, ни на что не похожее, лишенное гармонии, но звонкое, боевитое.

• В первой сам я восседал, имея шлем на мне,
• Шлем имея золотой, с изображением причудливых вещей,
• Называть которые и перечислять было бы долго.
• В руке имел я копье весом три меры веса,
• Длина его была пять мер длины и еще другую меру длины,
• В другой щит шириною шесть мер ширины,
• Такой щит, что за ним могло бы защититься много народу, да,
• Потому что царь подобен множеству, да!
• И я ехал, ехал, и колесница моя была как бы сноп,
• Сноп как бы лучей, упавших от солнца на воду
• И от воды упавших назад на солнце, да!
• Как просо были мои воины, как пятнадцать и одна сотня горстей,
• И всеми ими руководил я, и в каждом был я,
• Сердце я имел коровы, воинственной коровы, да!
• Хитрость ящерицы я имел и много голубиных желудков,
• Внушающих проглотившему стойкость, да, твердость, да!
• Мясо мое было мясо льва, мускул мой был мускул коня,
• Зубов я имел до нескольких тысяч и каждым кусался я!
• Автор имеет в виду ножи своих воинов, да!
• И я ехал, ехал, и мы громыхали, в натянутые шкуры мы били, ага!
• Били, били, земля дрожала, копыта стучали, ну! ты представляешь!
• Вообще.

– Чего-то долго едет, – сказал Лавкин. – Пусть бы уже дрался.

• И тут нас увидели враги, слуги Аштарота, дети червей,
• Склизкие клубки змей, пивная слизь, мешки потрохов,
• И от вида моего их ноги стали как ноги дев,
• И от дрожи земли их руки стали как огурцы,
• И как плети пивного хмеля стали их мускулы, да,
• И как жгуты волос стали их жилы, да,
• И как дрожь листвы стали их души, да,
• А я все ехал и грохотал, ехал и грохотал.
• Ты, поклонник Аштарота, жалкий жрец
• Манамуна, убогий слуга Бататута, да!
• Думал, ты будешь рулить, а я буду сосать, да?
• Нет, не я, не я буду сосать, воинственный я муж,
• А ты, ты будешь сосать по моему хотению, да!
• Еще чего думал, я буду сосать, а ты рулить!
• Никогда так не будет, чтобы ты рулил, а я сосал.
• Так будет, чтобы я рулил, а сосал ты, ты,
• Я буду рулить, а ты будешь сосать,
• А то выдумал еще – каждый такой будет рулить, а мы сосать,
• Мы сосать не имеем охоты, воины мы,
• Имеем мы охоту рулить, а сосать не мы,
• Не мы будем сосать, но ты, ты будешь сосать!

– Ишь, – обрадованно сказал Батуга. – Все как у нас.

• И он понял, что будет, будет сосать,
• И повернул свои колесницы, и пошел обратно,
• В смрадные норы свои пошли они, а я настигал,
• Двадцать колесниц и одна ехали как одна,
• И в одной сидел я, и колебал копьем,
• И доехал до жреца Манамуна, и заколебал,
• Совершенно его заколебал, веришь, нет?
• И отрубил ему руки, как отрубают початок, да,
• И отрубил ему ноги, как отрубают капусту, да,
• И отрубил ему уши, как отрубают уши, когда хотят отрубить уши, да!
• И бросил псам его уши, как бросают уши псам,
• И отрубил ему зубы, как отрубают еще что-нибудь,
• И то отрубил, чем он думал рулить, а я чтобы сосал,
• И вложил ему вместо зубов, чтобы сам сосал,
• И сказал ему: «Вот, да! Видишь, что такое война! Война – дело молодых, лекарство против морщин,
• Хорошее времяпрепровождение для того, кому делать нечего, ну!

Глаза старца, как бы незрячие, перестали хаотически перебегать с предмета на предмет и осмысленно уставились на Батугу, а потом на Лавкина.