2017 - Славникова Ольга

– Токсично ли это вещество? – перебил эксперта Дымов, никогда и ничего не понимавший в химии, равно как и в других предметах школьной программы. Теперь ему, похоже, очень нравилась роль лощеного прокурора, который допрашивает в суде трепещущего свидетеля.

– Дело в том, что цианид-ион образует соединения со многими элементами, – продолжал бормотать Горемыко, бегая глазами, чтобы не смотреть ни на кого конкретно. – Есть токсичные, есть относительно безопасные. Самой токсичной формой является молекулярный цианистый водород. Но это недолговечный токсин. Поэтому на «Северзолоте», как и везде в мире, использовался метод пассивного обезвреживания площадок кучного выщелачивания…

– То есть руду, политую цианидами, просто оставляли лежать и обезвреживаться? – уточнил сообразительный Дымов, не обративший внимания на ученые объяснения оппонента.

– Под рудные штабеля кладется усиленный экран! – плачущим голосом выкрикнул эксперт.

– Ну, хорошо. – Дымов, заложив руки за спину, остановился напротив Горемыко, который попытался уменьшиться, как можно плотнее оседая на стуле. – Если этот ваш экран треснет и вещества попадут в грунтовые воды, могут они снова стать ядовитыми?

– При известных обстоятельствах, – прошептал Горемыко, жмурясь.

– А это что такое?! – патетически воскликнул Дымов, указывая на экран, где показывали под мертвыми ветвями какое-то дохлое животное, от которого осталась грязная шерсть да мелкий костяной оскал.

– Известные обстоятельства… Вернее, неизвестные… – еще тише прошелестел Горемыко. Там, на траве, были видны непонятные пятна, как будто по подсохшим перьям и будыльям прошлись зеленой масляной краской. Камера дала панораму: два, не то три участка перекипевшей земли, разделенные редкими, будто ресницы, полосами березняка, и похожее на воздушный детский шарик маленькое НЛО, которое низко плыло над этими бесплодными полями, пробуя почву спущенной ниткой.

– И что же произошло с вашей фабрикой в девяносто четвертом? – снова задал Дымов наводящий вопрос.

– В девяносто четвертом фабрика была закрыта, – сообщил Горемыко, слегка задыхаясь. – Месторождение «Заячье» истощилось и было признано неперспективным. Было сочтено наиболее безопасным слить растворы в специально построенные резервуары с противофильтрационной защитой. И остатки цианистых солей с химического склада также были законсервированы…

– То есть закрыли фабрику и бросили отраву без присмотра? – язвительно прокомментировал Дымов, глядя сверху вниз на бледного эксперта.

– Да поймите вы! – вскричал Горемыко, поднимая кривое от горя лицо к своему нарядному мучителю. – Вывозить цианиды по тем разваленным проселкам… Только недавно была большая авария в Китае… А у нас ни транспорта, и очистные уже не работают, все задом наперед! Если бы при строительстве хранилищ соблюдались технологии, не было бы ровно никакой опасности! Гарантированно!

– Если бы! – Митя многозначительно поднял тонкий указательный. – Какое интересное сослагательное наклонение… Но к нему мы вернемся позже, а пока посмотрим еще немного хроники!

На экране возникла как бы внутренность огромного бетонного яйца. Свет, то скошенный и бледный, то округлявшийся до полной яркости летнего дня, проникал в сырое подземелье через верхний люк. Сырость сгущала застоявшийся воздух, ползла по стенам, будто остатки варенья. Там, на стенах, отчетливо просматривались темные полосы – то тоньше, то жирнее, то ближе, то дальше друг от друга, словно подземелье было вазой, из которой пил зацветшую воду чудовищный букет. Из люка свисала тонкая, норовившая закрутиться веревочная лестница – и по ней медленно, по очереди спуская толстые ноги в бесформенных бахилах, слезали две неуклюжие фигуры, целиком обшитые мятой серебряной тканью.

Чем-то эти фигуры напоминали меловые контуры, какие остаются на полу от убранных покойников для нужд дальнейшего следствия, – как если бы эти контуры поднялись и стали передвигаться. Съемка не была профессиональной: камеру мотало, было понятно, что снимает такой же третий, иногда попадали в кадр его рубчатые толстопалые перчатки. Сбоку, на стене, обнаружился технический балкончик изъеденного железа: там первые двое, отражаясь друг у друга в лицевых щитках, принялись монтировать аппаратуру, состоявшую из каких-то спиральных проволок и зеркальных цилиндров, а камера вместе с лучом фонаря, почти от корня растворявшегося в серой рассеянной мгле, заглянула вниз. Внизу лежало дно: растресканное, оно напоминало матерую мертвую паутину в заброшенном углу, полную мусора и кусков штукатурки. Было видно, что бетон подземной емкости изначально представляет собой пирожок из песка. От цианидных растворов, слитых сюда пятнадцать лет назад безо всякой очистки, осталось что-то вроде темного желе – осадок зла, чью вязкую влажность поддерживали не остатки растворителя, но грунтовые воды, дышавшие и сопевшие вокруг разрушенного хранилища, в котором словно плавали серебристые мятые космонавты.