Эгипет - Краули Джон

Потом проснулся Кентавр, который был еще и Геркулесом, одновременно конем и героем, и сделан был из Пеннардских холмов, или, наоборот, они были сделаны из него, или, может быть, и то и другое разом; шпиль церкви в Западном Пеннарде — стрела в его натянутом луке. А к северу от него был Козерог, и старая крепость под названием Понтерз-Болл как раз приходилась на то место, где должен торчать рог. Доктор Ди шел дальше, посолонь, вокруг вершины Тора. Фигура за фигурой, Двенадцать выступили из небытия, от Овна в Уилтоне и Стрите, с зелеными пшеничными полями по всей спине, которые к концу лета приобретут подобающий золотому руну цвет, и далее по кругу, вплоть до двух Рыб, связанных между собой хвостами: одна — огромный кит холма Суши Весла, другая расположилась в деревушке с названием Стрит, и круглый тамошний церковный двор служил рыбе глазом. Огромный гороскоп, которого никто не сможет ни прочесть, ни даже увидеть, даже с вершины Тора, если не знает, что он здесь есть; хотя увидеть его несложно — в принципе — тому, кто летает в небе, кто парит, вон как тот ястреб, и смотрит вниз.

Так если это был не сон, кто же тогда его нес?

Доктор Ди добрался до подножия башни. Здесь, наверху, вовсю гулял ветер, свежий ветер, который играл бородой доктора и полами его плаща.

Вся страна была теперь открыта взору, и доктор Ди стоял в самом ее центре, как будто у гномона, и оглядывал древний Логр.

Королевства в те дни были меньше; и все же, когда море заполняло все здешние низины и покрывало пески между холмами и возвышенностями, которые представляли собой фигуры, отражавшие царящую над ними вселенскую звездную цифирь, для Артура и его рыцарей королевство громоздилось здесь на королевстве, страна на стране, и всегда хватало места для путешествия в иные страны. Ибо одно королевство есть все королевства: холм, дорога, темный лес; замок, чтобы войти в него; опасный мост, который нужно миновать.

Авалоном звался остров, на который увезли Артура, чтобы он умер там или погрузился в сон; но тот же самый остров звался и Камелот, а в Камелоте царствовал Артур. А еще Авалон был островом Персиваля, по праву наследства, поскольку его отец, король Пелл, царствовал именно здесь: так написано в некоторых древних книгах. Отсюда Персиваль отправился на поиски Грааля: сей Грааль представлялся то чашей, то камнем, то блюдом, и он же был той самой чашей, которую принес на этот северный остров блаженный Иосиф, и до сих пор точил из себя сладкую живую воду: и доктор Ди не далее чем час назад омыл в этой воде лицо и руки.

У башни Св. Михаила доктор Ди сел и запахнул полы плаща. Облака крылатыми небесными существами встали из-за Севернского залива, указав ему двойную серо-белую полосу, которая была его родной землей, Уэльсом, далеко на западе, на том самом западе, куда ушли друиды и унесли с собою прошлое.

Грааль был не один; на свете существовал, или существует, или будет существовать, не один Грааль, а пять, пять Граалей, и нужно пять Персивалей, чтобы их все найти. Есть Граали земли, воды, огня, эфира: камень, чаша, кратер или горн, и та лохань, что в руках у Водолея, знака воздуха. И еще один — Грааль квинтэссенции. Если только этот Грааль не есть вся как она высится над нами перевернутая, о семи сферах, небесная твердь, которая содержит в себе все вещи, которые содержатся внутри всех вещей, чаша, из которой должна испить всякая душа, хочет она того или нет.

Он подумал: едина ли вселенная в себе самой? И верно ли, что в каждой ее части содержится вся она как единое целое?

Много лет назад, много-много лет назад, он открыл знак, который мог означать самую суть вселенной. Он вычертил его при помощи линейки и циркуля и долгие годы потом держал этот знак перед мысленным взором и наблюдал за ним: не станет ли он разрастаться, не станет ли он притягивать к себе те вещи, из которых создан мир: огонь, воздух, землю, воду; числа, звезды, души. И чем дольше он за ним наблюдал, тем явственнее видел, что именно так и происходит. Он стал иероглифом, похожим на иероглифы Эгипта, в которых заключено знание, невыразимое иным путем, поскольку слова чересчур длинны, дабы им его доверить. Он носил этот знак с собой, как женщина носит ребенка, покуда однажды в Антверпене (в ту неделю он сам был — огнь познания, неопалимая купина) не доверил его маленькой книге, и вывалил все, что знал о нем, написал, не ведая, что творит, и очнулся только тогда, когда стал пуст.

Он написал; он отдал написанное в набор, и книга вышла из печати.