Чертово колесо - Гиголашвили Михаил

— Здесь главный барыга сидит! — радостно сообщил он Нугзару.

В будочке юноша в круглых очках, с косицей, меланхолически сворачивал себе здоровенную «козью ножку». Перед ним красовалась стоечка, а на ней — электронные весы.

— Смотри, товар! — напрягся Сатана.

На полочках лежали большие полиэтиленовые пакеты. В них зеленели головки конопли, был сложен большими кусками коричневый, желтый и черный гашиш.

— Неужели так открыто? — удивился Нугзар и процедил в окошко: — Можем купить гашиш?

Барыга указал на свое хозяйство.

— Давай у него спросим, какой он сам курит! Барыга всегда самый лучший курит… — заволновался Сатана, лапой залезая в окошечко, но Нугзар убрал его руку и вежливо перевел: какой из гашиша самый лучший?

Барыга рассмеялся, обвел будочку руками, поочередно указывая на каждый пакет и что-то говоря.

— Чего он мелет? — ревниво переспросил Сатана.

— Он сказал, что сам курит разное, — понял Нугзар.

— Ну, а какой все-таки самый лучший? — с нетерпением повторил Сатана.

Нугзар перевел. Барыга что-то сказал, указав себе на лоб, на сердце, на уши.

— Он говорит, что курит по настроению. То один, то другой, то третий, потому что все разные и все хорошие…

— Ну да, ему ж делать не хера — сиди и шаби себе день и ночь! — с завистью понял Сатана.

— Давай возьмем самый дорогой, «Супер афган»! — решил Нугзар. — В принципе, самый дорогой должен был самым лучшим. Мы же в капитализме, не так ли?

— Давай сперва понюхаем! Нос! Лац-луц! Понюхать, френд! — И Сатана властным жестом указал на свой рубильник, а потом — на один из пакетов.

— О'кей! — Барыга стал терпеливо открывать пакеты и давать нюхать, но гашиш из пакетов не вытаскивал и зорко следил за руками, что было отмечено Сатаной, который, внюхиваясь в очередной пакет, сказал:

— Тут не сломаешь — сечет!

— Да, это тебе не Рублевка с Чарликом! — засмеялся Нугзар, вспоминая зачуханных авлабарских барыг, которых через день кидают.

Сатана попытался войти с барыгой в долгий контакт с помощью «лац-луц» и «орера», однако барыга вежливо, но настойчиво закрыл пакеты и попрятал их по полочкам.

— Вон там самый резкий запах был. Тот надо брать! — указал Сатана, видя, что бал окончен.

— Пять граммов! Да, вот этого, пожалуйста! — протянул Нугзар деньги.

Барыга отломил кусочек от выбранного пласта, бросил на весы. На табло появилось: «4, 8». Он добавил крошку и, дождавшись «5, 2», взял все с весов, сунул в маленький пакетик, заклеил его, прилепил фирменный кружочек и с улыбкой протянул Сатане:

— Смок, френд!

Приятели молча следили за ним. Особенно их умилила крошка, которую Сатана ласково назвал «пешкеш».

— Вежливый барыга, с добавкой дал, пешкеш не забыл! У нас бы его сто раз в день кидали!

— У нас и невежливых каждый день кидают. Я всегда был против. Зачем? Это то же самое, что каждый день прогонять любовницу, а потом бегать и искать новую. Кстати, и тут особо не раскидаешься. Надзор сечет! — отозвался Нугзар, заметивший, что, когда они подошли к будочке, на нее стал чаще поглядывать бармен, пару раз наведался мускулистый бой-прислужник, посматривали, словно невзначай, долговязые парни, лениво гонявшие шары на бильярде. — Они защищены, не сомневайся…

— Кинуть можно.

— Это другой вопрос. Но зачем?

— Просто ради кайфа.

Они расплатились, но курить в кафе не стали, вышли. Как всяких настоящих морфинистов, гашиш их особо не интересовал: приятели привыкли к ударным дозам иного, куда более сильного средства, а гашиш — это так, поиграться. «Курить дурь — как дрочить, а колоться — как ебаться!» — любил повторять Сатана лагерную премудрость. На улице они попали в людской водоворот. Было около десяти часов вечера. Улицы сияли и шумели.

— Все люди идут куда-то, — сказал Сатана.

— И мы пойдем.

Они перешли через мостик у желтого «Фебо», где блестели автоматы с закусками, и выбрались на большой канал. В глаза ударил красный свет.

— Ва-а-а-й!.. — протянул Сатана. — Мамочка!

Вдоль канала тянулись красные фонари. По набережным — готические здания с яркими всплесками витрин с проститутками. Мимо витрин валила толпа, особо завихряясь возле некоторых.

— А ты хотел к той носатой залезть! — вспомнил Нугзар. — Смотри, где мы!

— В раю, — признался Сатана.

Они двинулись за толпой, рассматривая живые картины в витринах. Оттого, что можно было войти в любую дверь, они не спешили, ожидая, что самые красивые женщины еще впереди. Но вот друзья добрались до конца набережной, где начинался глухой и темный угол. Тут тоже оказались витрины, но подвальные, в них сидели только темнокожие женщины. Многие из них были толсты, неповоротливы и поразительно похожи на грустных обезьян.