Хеб с ветчиной - Буковски Чарльз

— Вот как! И что же ты скажешь?

— Я скажу ему, что ты сказал мне, что «запад» — это «юг», потому что хотел избавиться от меня.

Начинало светать, и скоро все заказы были доставлены. Мы остановились у кафе, чтобы позавтракать. К нам подошла официантка.

— Привет, Генри, — поздоровалась она с отцом.

— Привет, Бетти.

— Кто этот малыш? — спросила Бетти.

— Это маленький Генри.

— Копия — ты.

— Да, кроме моих мозгов.

Мы заказали себе еду — яичницу с беконом. После завтрака отец сказал:

— Сейчас начнется самая трудная работа.

— Какая?

— Я должен буду собрать деньги за товар. Некоторые люди не хотят платить.

— Но они должны заплатить.

— Я говорю им то же самое.

Мы тронулись в обратный путь. Отец останавливал грузовик, выходил и стучался в дверь. Я слышал его жалобные крики:

— ЧЕРТ! А ЧТО, ПО-ТВОЕМУ, Я ДОЛЖЕН ЕСТЬ? ТЫ ВЫСОСАЛ ВСЕ МОЛОКО, ПРИШЛО ВРЕМЯ ВЫСРАТЬ КАКИЕ-НИБУДЬ ДЕНЬГИ!

Каждый раз он подыскивал новые доводы и выражения. Иногда ему удавалось получить деньги, иногда — нет. Потом мы остановились возле небольшого одноэтажного дома, и отец зашел в дворик. Дверь открыла женщина в неподвязанном шелковом кимоно. Она курила сигарету.

— Послушай, детка, мне нужны деньги. Ты и так нагрела меня круче всех!

Она рассмеялась.

— Слушай, заплати половину, мне нужно сдавать деньги. Она выпустила колечко дыма и нанизала его на свой палец.

— Ты должна вернуть деньги, — твердил отец. — Ситуация безнадежная.

— Зайди в дом. Надо поговорить, — сказала женщина. Отец зашел, и дверь за ним закрылась. Его не было довольно долго. Когда он снова появился в дверях, солнце было уже довольно высоко. Волосы на его голове были взъерошены, на ходу он заправлял рубашку в брюки. Он забрался в грузовик.

— Она отдала тебе деньги? — спросил я.

— Все. Это была последняя остановка, — сказал отец. — Больше денег сегодня не будет. Мы поставим грузовик и вернемся домой…

Я видел эту женщину еще раз. Однажды, по возвращении домой из школы, я нашел ее сидящей у нас в гостиной. Мать с отцом сидели там же. Мать плакала. Заметив меня, она вскочила, бросилась ко мне и увлекла за собой в мою комнату.

— Генри, ты любишь свою мать? — спросила она, усадив меня на кровать.

По правде сказать, я не знал, что ответить, но мать выглядела такой несчастной, и я сказал:

— Да.

Она поволокла меня обратно в гостиную.

— Твой отец говорит, что он любит эту женщину, — заявила она при всех.

— Я люблю вас обеих! А сейчас убери ребенка отсюда! Я чувствовал, что отец своим поведением причиняет матери боль.

— Я убью тебя, — сказал я ему.

— Убери ребенка!

— Как ты можешь любить эту женщину? — не унимался я. — Посмотри на ее нос. Это же хобот!

— О, черт! — воскликнула женщина. — С меня довольно! Выбирай, Генри! Или я — или она! Немедленно!

— Как я могу выбирать? Я люблю вас обеих!

— Я убью тебя! — твердил я.

Тут я получил удар по уху и рухнул на пол. Женщина вскочила и выбежала из дома, отец устремился за ней. Но женщина запрыгнула в наш автомобиль, завела двигатель и поехала. Все произошло очень быстро. Отец бросился вдогонку. Он бежал по улице за автомобилем и орал:

— ЭНДА! ЭНДА! ВЕРНИСЬ!

Она не остановилась, но отец все же догнал ее. Он поравнялся с сиденьем водителя, просунул руку в кабину, но тут автомобиль резко прибавил скорость, и отец остался на дороге с сумочкой Энды в руках.

— Я чувствовала, что что-то происходит, — сказала мне мать. — Я спряталась в кузове и поймала их. Твой отец привез меня домой вместе с этой ужасной женщиной. Теперь она угнала его автомобиль.

Подошел отец с сумочкой ужасной Энды.

— Все в дом! — приказал он.

Мы зашли в дом, и отец закрыл меня в моей комнате. Разразился скандал. Поднялся ужасный крик. Потом отец стал бить мать. Она визжала, но он не останавливался. Я выбрался на улицу через окно и попытался проникнуть в дом через входную дверь, но она была заперта. Я попробовал через заднюю дверь, и через задние окна — все было закрыто. Я стоял во дворе и слушал вопли и удары.

Потом удары и вопли прекратились, и я слышал, как рыдает моя мать. Это продолжалось довольно долго. Но постепенно рыдания пошли на убыль и, наконец, стихли вовсе.

13

Я был в четвертом классе, когда узнал про ЭТО. Вероятно, я был последним из наших ребят. Все дело в том, что я все еще ни с кем не общался. На перемене ко мне подошел какой-то парень: