1Q84. Тысяча невестьсот восемьдесят четыре. Книга 1. Апрель-июнь - Мураками Харуки

— Это история про меня самого. Ну или про человека, для которого я выбрал себя моделью…

— Не сомневаюсь, — сказала подруга. — А я там присутствую?

— Тебя в этой истории нет. Она происходит в другом, нездешнем мире.

— И что, меня вообще там нет?

— Не только тебя. Никого из этого мира.

— И чем же другой мир отличается от здешнего? Ты знаешь разницу между ними?

— Конечно. Я ведь сам все это пишу.

— Я не о тебе, а обо всех остальных. Вот, например, попади я в этот твой другой мир, смогу ли я сразу как-то это понять?

— Думаю, сможешь, — кивнул Тэнго. — Например, в том, другом мире на небе аж две луны. Задерешь ночью голову — сразу догадаешься.

Две луны в небе Тэнго позаимствовал из «Воздушного кокона». О них он собирался написать и шире, и глубже, но главное — так, чтобы это была его собственная история. Возможно, сам факт, что изначально образ придумал не он, еще сыграет с ним злую шутку. Но именно о мире под двумя лунами ему хотелось сейчас писать сильнее всего. А грядущие проблемы, говорил он себе, будем решать по мере их поступления.

— Значит, достаточно посмотреть ночью на небо и увидать две луны, чтобы сказать себе: «О, я уже в другом мире»?

— Да, это одна из подсказок.

— А разве эти луны не притягиваются друг к дружке?

Тэнго покачал головой:

— Не знаю почему, но расстояние между ними всегда одинаковое.

Какое-то время подруга переваривала услышанное. Ее пальцы вычерчивали на груди Тэнго замысловатые узоры.

— А ты знаешь, чем отличаются в английском языке слова lunatic и insane? — наконец спросила она.

— Кажется, оба означают какую-то психическую ненормальность, — напряг память Тэнго. — Но нюансов не помню.

— Insane означает безумность с рождения. Для лечения требуются очень узкие специалисты. А «лунатики» просто на время теряют разум с каждой новой луной. В Англии девятнадцатого века, когда преступление совершал лунатик, ему смягчали наказание, если он преступил закон в полнолуние. Обвиняя луну в преступлении больше, чем самого человека. Трудно поверить, но такой закон и правда действовал очень долго. Иными словами, человек на уровне закона признавал, что луна отнимает у него разум.

— Откуда ты все это знаешь? — удивился Тэнго.

— А чему ты удивляешься? Я на этом свете прожила на десяток лет дольше тебя. Что же странного в том, что я знаю немного больше?

А ведь она, черт возьми, права, подумал Тэнго.

— Если честно, я об этом задумалась еще в женском университете. На лекциях о Диккенсе. Был у нас один странный сэнсэй, вечно болтал о том, что никак не связано с сюжетом самой книги… Но что я тебе хочу сказать? Если даже с одной луной люди сходят с ума, только шум стоит, что же с ними будет под двумя лунами? Все приливы и отливы Земли, к чертям, поменяются, и все женские циклы перепутаются. Хаос породит очередной хаос, и конца этому не будет.

— Наверное, ты права, — задумался Тэнго.

— И что же, в этом твоем другом мире у всех съезжает крыша?

— Нет, почему-то не съезжает. По большому счету все происходит примерно так же, как здесь.

Она снова легонько стиснула его член.

— Значит, в другом мире люди живут примерно так же, как здесь? Но скажи мне, а какой тогда смысл жить в другом мире?

— Смысл в том, что в другом мире люди могут переписать свое прошлое, — ответил Тэнго.

— Переписать? Как им заблагорассудится?

— Да.

— А ты хотел бы переписать свое прошлое?

— А ты не хотела бы?

Она покачала головой.

— Ни свое прошлое, ни всю эту вашу Историю я переписывать не хочу. Единственное, что я хотела бы поменять, — мое настоящее.

— Но если поменять прошлое, изменится и настоящее. Все происходящее с нами сейчас — прямой результат того, что мы натворили в прошлом.

Подруга опять глубоко вздохнула. И подергала пенис Тэнго вверх-вниз, как проверяют на работоспособность рубильник лифта.

— Я тебе одно скажу. Ты, конечно, преподаешь математику в каком-то храме наук. Ты у нас мастер по дзюдо. Пишешь длинные романы о сложностях жизни. Но в самой этой жизни ты ни бельмеса не смыслишь. Вот тебе мое мнение.

Подобной оценке Тэнго не удивился. Он и сам себя не понимал как следует. И ситуация, которая складывалась вокруг, не умещалась в его голове. Так что новых открытий в рассказе подруги для него не было.

— Только ничего не меняй, — сказала подруга. И впечатала в грудь Тэнго свои эрегированные соски. — Ты учитель математики и мечтатель, который каждый день пишет длинный роман. Вот таким и оставайся. Я твой пенис и так люблю. И размер, и форму, и на ощупь. И когда он твердый, и когда расслабился. И когда больной, и когда здоровый. И я очень надеюсь, что в ближайшее время он мой. Гарантируешь?

— Гарантирую, — обещал Тэнго.

— Я тебе говорила, что я ужасно ревнивая?

— Говорила. Без всяких теорий.

— Без теорий, да. У меня это с детства, — сказала она и снова пошевелила пальцами у Тэнго в паху. — Вот поэтому я тебя без всяких теорий сейчас заведу. Есть возражения?

Возражений не поступило.

— О чем сейчас думаешь?

— О том, как ты ходила на лекции в женском университете.

— О да. Мы читали «Мартина Чеззлвита», мне только что стукнуло восемнадцать, я носила платье с оборочками и хвостик на голове. Я была очень примерной студенткой и девственницей. И все эти премудрости о разнице между lunaticи insaneслушала впервые в жизни. Ну как? Еще не кончил от такого портрета?

— Почти, — отозвался Тэнго.

И представил подругу в платье с оборочками и с хвостиком на голове. Примерную студентку и девственницу. Но при этом ужасно ревнивую. Без всяких теорий. Еще он представил луну, освещавшую Лондон романов Диккенса. А также снующих в том городе безумцев и лунатиков. У обоих подвидов — схожие шляпы и бороды. Как же их различать? Тэнго закрыл глаза и перестал гадать, в котором из миров существует.