Слушай песню ветра - Мураками Харуки

В телевизионных новостях торжественно обещали самый жаркий день за все лето. Я выключил телевизор, сходил в комнату к брату, выудил несколько книг из огромной горы и завалился с ними на диван.

Два года назад мой старший брат без объявления причин умотал в Америку, оставив после себя кучу книг и одну подругу. Иногда я с ней обедал. Она говорила, что мы с братом очень похожи.

— В чем? — спрашивал я удивленно.

— Во всем, — отвечала она.

Может, оно и в самом деле так. Думаю, дело здесь в ботинках, которые мы по очереди чистили десять с лишним лет.

Часы показали двенадцать. С отвращением думая о жаре, я завязал галстук и надел пиджак.

Времени была уйма, а занятий ноль. Я не спеша проехался по городу на машине. Мой неказистый, долговязый город протягивался от моря к горам. Речка, теннисный корт, поле для гольфа, вереница просторных особняков, стена, еще раз стена, несколько аккуратных ресторанчиков и лавочек, старая библиотека, заросшее ослинником поле и парк с обезьянними клетками. Город не менялся.

Я покружил по извилистой загородной дороге и спустился по речному берегу к морю. Недалеко от устья вылез из машины, чтобы помочить ноги. На теннисном корте перекидывались мячиком две загорелых девушки в белых кепках и темных очках. Солнце, перевалив зенит, зажарило вдруг еще нещаднее — а они все махали себе ракетками, и пот с них разлетался по всему корту.

Поглядев на них минут пять, я вернулся в машину, откинулся в кресле и закрыл глаза. Шум волн перемешивался со звуками ударов по мячику. Прикатился слабенький южный ветерок, принес запах моря и горячего асфальта. Я вспомнил далекое лето. Тепло девичьей кожи, старый рок-н-ролл, рубашка на пуговицах, только что из стирки, сигаретный дым в раздевалке бассейна, робкие предчувствия… Сладкий сон, который, казалось, будет повторяться вечно. Но как-то раз лето наступило (в каком же году?) — а сон взял, да и не вернулся.

Ровно в два я остановился перед «Джей'з баром». Крыса сидел на дорожном ограждении и читал Казанзакиса — «Последнее искушение Христа».

— А где подруга? — спросил я.

Крыса молча захлопнул книгу, влез в машину и надел темные очки.

— Не будет подруги.

— Как не будет?

— А вот так.

Я вздохнул, развязал галстук, кинул его вместе с пиджаком на заднее сидение и закурил.

— И что, мы поедем куда-нибудь?

— В зоопарк.

— Ну, хорошо…

28

Расскажу теперь о своем городе. О городе, где я родился, вырос и первый раз спал с девчонкой.

Спереди море, сзади горы, сбоку огромный порт. Городишко крохотный. Когда, возвращаясь из порта, выруливаешь на шоссе, даже закуривать нет смысла. Не успеешь чиркнуть спичкой, как уже приехал.

Население семьдесят тысяч с небольшим. Цифра пятилетней давности, но с того времени едва ли поменялась. Средняя семья живет в двухэтажном доме с садом, имеет автомобиль, иногда два.

Цифры эти выдумал не я — их оглашает статистический отдел мэрии в конце финансового года. Особенно мне нравится насчет двухэтажных домов. Крыса жил в трехэтажном доме с оранжереей на крыше. В отлого вырытом подземном гараже его TR-3¹¹ дружески соседствовал с отцовским Мерседесом. И удивительное дело: если где-нибудь в доме и была домашняя атмосфера, то это в гараже. При его величине он мог бы служить ангаром для маленького самолета. Гараж был весь заставлен телевизорами и холодильниками, столами и диванами, сервантами и стереосистемами — устаревшими или просто надоевшими. Мы провели там немало приятных часов за пивом.

Про отца Крысы я не знаю почти ничего. И не видел его ни разу. Когда я спрашивал Крысу об отце, он со всей определенностью отвечал: «Гораздо старше меня, и при этом мужик».

По слухам, отец Крысы когда-то давно, еще до войны, был небогат. Перед самой войной он тяжкими трудами заполучил химико-фармацевтический завод и занялся продажей мази от насекомых. Эффективность ее была еще не доказана — но линия фронта двигалась на юг, и мазь начала продаваться столь же стремительно. По окончании войны он побросал свою мазь в кладовые и стал продавать подозрительные питательные препараты — а после войны в Корее переключился на бытовые моющие средства. Причем поговаривали, что ингредиенты везде оставались одинаковыми. Очень может быть.

Двадцать пять лет назад трупы японских солдат, густо покрытые мазью от насекомых, лежали штабелями по джунглям Новой Гвинеи. А сегодня в каждом сортире — средство для прочистки труб, все той же торговой марки.