Жестокие игры - Пиколт Джоди

Но Джек не боялся. Он настолько злился, что не смог бы вымолвить и слова, не выплеснув свой гнев. А ярость он предпочитал держать внутри, чтобы она тлела, как угольки, в надежду опалить Гору Фелчера и оставить на нем такие же незаживающие раны, какие, как казалось Джеку, навсегда останутся на нем.

В тот день, когда Джек проиграл пари, к нему подошел Альдо.

— Просто сделай и забудь. И никогда не вспоминай об этом, — негромко посоветовал он. — Как и о тюрьме.

Джек стоял в коровнике и смотрел, как напрягаются мышцы Горы, когда он забрасывает сено на стог, который скирдовал в углу.

— Язык проглотил? — спросил Гора, стоя спиной к Джеку.

— Да нет.

— Да нет! — передразнил его Гора. — Он теперь мой, как и ты. Весь, с потрохами.

Фелчер снял рабочие рукавицы. На его лбу бисеринками поблескивал пот, футболка спереди тоже была мокрой.

— Я уже начал было сомневаться, что ты отдашь долг. — Он опустился на сено. — Давай снимай штаны.

— Нет.

Гора прищурился.

— Ты должен гореть желанием.

— Я сам пришел, — равнодушно сказал Джек. — Это все, о чем мы договаривались.

Гора швырнул его на спину, вывернув руку и зажав шею в стальные тиски.

— Ты возомнил себя умником, а даже не знаешь, когда нужно закрыть рот!

Джек собрал всю свою волю в кулак и сделал то, чего Гора никак не ожидал: он замер и покорился.

— Я и есть умник, болван, — негромко произнес Джек. — Я достаточно умен, чтобы понять: тебе меня не сломать, даже если оставшиеся семь месяцев ты будешь дрючить меня трижды в день. Потому что я не стану думать о том, как ты жесток. Я буду думать, насколько ты жалок.

Гора ослабил хватку вокруг его шеи.

— Ни черта ты обо мне не знаешь!

В наказание и в подтверждение своих слов он прижался к Джеку сзади. Ни намека на возбуждение.

— Ни черта ты не знаешь!

Джек старался не думать о том, что может произойти, если он чересчур сильно надавит на больную мозоль или перегнет палку.

— Похоже, ты не можешь меня трахнуть, — произнес он и тяжело сглотнул. — Почему бы тогда тебе не трахнуть самого себя?

С ревом, который вспугнул воробьев на балке, Гора отскочил от Джека. Ему никогда не приходилось насиловать человека, который вроде бы и покорился, но не сломался. И это крошечное отличие сравняло их силы.

— Сент-Брайд!

Джек повернулся со скрещенными на груди руками — отчасти потому, что хотел выглядеть спокойным, отчасти чтобы не сломаться.

— Ты мне не нужен, я могу иметь сотню других! — бесновался Гора. — Я тебя отпускаю, вали отсюда!

Но Джек не шелохнулся.

— Я сам ухожу, — медленно произнес он, — и это большая разница.

Негр едва заметно наклонил голову в знак согласия. Они вышли из коровника на слепящий солнечный свет. Между ними было всего полметра, а казалось — непреодолимая стена.

Через три месяца истек срок, который Фелчер отбывал за кражу со взломом. Тем же вечером комната отдыха гудела. Теперь, когда Гору освободили, расстановка сил изменилась.

— Там хоккей идет, идиот! — выкрикнул какой-то заключенный.

— Ага, a твоя мамаша — вратарь!

В коридоре эхом отозвались шаги дежурного надзирателя, который спешил на крики. Джек закрыл книгу и подошел к столу, где двое мужчин бросались оскорблениями, словно дротиками. Он наклонился, взял пульт, уселся на стул перед телевизором и переключил на викторину.

«Это слово на хинди означает «принц» и произошло от «реке» — латинского "король"».

— Раджа! — выкрикнул кто-то из глубины комнаты.

«Два государства, самый большой процент населения которых составляют шииты».

— Иран и Саудовская Аравия, — сказал Альдо, занимая место рядом с Джеком.

Мужчина, который хотел смотреть хоккей, уселся у них за спиной.

— Иран и Ирак, — поправил он. — Ты что, дурак?

Дежурный вернулся в кабинку.

Джек, который держал на колене пульт, словно скипетр, знал ответ на каждый вопрос.

Конец марта 2000 года

Сейлем-Фоллз,

Нью-Хэмпшир

Ежедневно в последние три недели Джек, просыпаясь в гостевой комнате апартаментов Роя Пибоди, выглядывал в окно и видел Стюарта Холлингза, постоянного посетителя, который выгонял по утрам свою корову пастись. Старик неизменно выходил в половине шестого, ведя покорное животное на веревке, и корова, с трудом волоча ноги, шла за хозяином, словно преданная собака.