Дэнс, дэнс, дэнс - Мураками Харуки

— Как странно… Ты говоришь то же, что говорил Готанда. Просто один к одному…

— Серьезно?

— Серьезно. Он тоже все время боялся, что между нами что-то исчезнет. Только чего тут бояться — не понимаю. Всё на свете когда-нибудь, да исчезает. Мы живем в постоянном движении. И большинство вещей вокруг нас исчезает, пока мы движемся, раньше или позже, но остается у нас за спиной. И этого никак не изменишь. Приходит время — и то, чему суждено исчезнуть, исчезает. А пока это время не пришло, остается с нами. Взять, например, тебя. Ты растешь. Пройдет каких-то два года — и в это шикарное платье ты просто не влезешь. От музыки “Токин Хэдз” будет за километр пахнуть плесенью. А тебе даже в страшном сне не захочется кататься со мной по хайвэю, и ничего тут не поделаешь. Так что давай просто плыть по течению. Сколько об этом ни рассуждай — все будет так, как должно быть, и никак не иначе.

— Но… Я думаю, ты мне всегда будешь нравиться. И ко времени это отношения не имеет.

— Я очень рад это слышать. И я хотел бы думать так же о тебе, — сказал я. — Но если говорить объективно — ты пока не очень хорошо понимаешь, что такое время. На свете есть вещи, которые не стоит решать от головы. Иначе со временем они протухнут, как кусок мяса. Есть вещи, которые не зависят от наших мыслей, и меняются они тоже независимо от наших мыслей. И никто не знает, что с ними будет дальше.

Юки надолго умолкла. Кассета кончилась и после щелчка заиграла в другую сторону.

Лето… Весь город оделся в лето. Полисмены, школьники, водители автобусов — все в рубашках с короткими рукавами. А девчонки ходят по улицам и вовсе без рукавов. Эй, постойте, подумал я. Еще совсем недавно с неба на землю падал снег. И, глядя на этот снег, мы пели с ней вдвоем “Help Me, Ronda”. Всего два с половиной месяца назад…

— Так ты правда не будешь меня ненавидеть?

— Конечно, не буду, — пообещал я. — Такого просто не может быть. В нашем безответственном мире это — единственное, за что я могу отвечать.

— То есть — совсем-совсем?

— На две тыщи пятьсот процентов, — ответил я, не задумываясь.

Она улыбнулась.

— Вот это я и хотела услышать.

Я кивнул.

— Ты ведь любил своего Готанду, правда? — спросила она.

— Любил, — сказал я. Слова вдруг застряли у меня в горле. На глаза навернулись слезы — но я сдержал их. И лишь глубоко вздохнул. — Чем больше мы встречались, тем больше он мне нравился. Такое, вообще-то, редко бывает. Особенно когда доживаешь до моих лет…

— А он правда ее убил?

Я помолчал, разглядывая лето сквозь темные стекла очков.

— Этого никто не знает. Как бы ни было — наверное, всё к лучшему…

Он просто ждал удобного случая…

Выставив локоть в окно и подперев щеку ладонью, Юки смотрела куда-то вдаль и слушала “Токин Хэдз”. Мне вдруг показалось, что с нашей первой встречи она здорово подросла. А может, мне только так показалось. В конце концов, прошло всего два с половиной месяца…

— Что ты собираешься делать дальше? — спросила Юки.

— Дальше? — задумался я. — Да пока не решил… Что бы такого сделать дальше? Как бы там ни было, слетаю еще раз в Саппоро. Завтра или послезавтра. В Саппоро у меня остались дела, которые нужно закончить…

Я должен увидеться с Юмиёси-сан. И с Человеком-Овцой. Там — мое место. Место, которому я принадлежу. Там кто-то плачет по мне. Я должен еще раз вернуться туда и замкнуть разорванный круг.

Устанции “Ёёги-Хатиман” она захотела выйти.

— Поеду по Ода-кю,^[95] — сказала она.

— Да уж давай, довезу тебя куда нужно, — предложил я. — У меня сегодня весь день свободный.

Она улыбнулась.

— Спасибо. Но правда не стоит. И далеко, и на метро быстрее получится.

— Не верю своим ушам, — сказал я, снимая темные очки. — Ты сказала “спасибо”?

— Ну, сказала. А что, нельзя?

— Конечно, можно…

Секунд пятнадцать она молча смотрела на меня. На лице ее не было ничего, что я бы назвал “выражением”. Фантастически бесстрастное лицо. Только блеск в глазах да дрожь в уголках чуть поджатых губ напоминали о каких-то чувствах. Я смотрел в эти пронзительные, полные жизни глаза и думал о солнце. О лучах яркого летнего солнца, преломленных в морской воде.

— Но знала бы ты, как я этим тронут, — добавил я, улыбаясь.

— Псих ненормальный!

Она вышла из машины, с треском захлопнула дверцу и зашагала по тротуару, не оглядываясь. Я долго следил глазами за ее стройной фигуркой в толпе. А когда она исчезла, почувствовал себя до ужаса одиноко. Так одиноко, будто мне только что разбили сердце.