Баян - Костюнин Александр Викторович

– Баяна нет!

– Да, наверное, тихонечко идёт.

Снова хорошо прогрелись. Жарко! Спешим купаться. Смотрим: Баян сидит на корточках по грудь в хмурой воде. Плавать не умеет, сидит и дрожит. Рябь гонит. Весь в каких-то жутких пупырышках. Губы у них и так чёрные, а тут – иссиня-чёрные. Смотреть страшно. А кожа, наоборот, побледнела. И даже зрачки белые. Портрет-шарж от Пабло Пикассо!

– Ты чего здесь?

В ответ угрюмо, не глядя на нас:

– Здэсь лучшэ, чэм там…

Когда арабы оделись и пошли, по приглашению хозяйки, в дом отведать индийского чайку, я поинтересовался:

– Они что, сами к тебе напросились в баню-то?

– Да, нет. Сейчас расскажу… Баян ведь сначала поступил не к нам, а на строительный факультет. Его единственного из студентов заинтересовало деревянное зодчество, хотя в Иордании, как ты знаешь, дерева нет. Отучился один год. Заявляет: «Нэт! Буду выучить русский, как Лэнин. Знать языка, который говорить хорошо, надо очэнь!».

Ну, «надо», так надо. Перевели его на филологический.

Однако от скучных учебников его воротило. Орфография с пунктуацией нагоняли зевоту. Хотелось живого дела…

Получила какую-то очередную долю независимости Организация освобождения Палестины. Вроде как им сказали, что эти кусочки земли сектора Газа и правый берег реки Иордан – «ваши». По этому поводу все арабы, независимо от гражданства и политических симпатий, ликуют. Выпустили стенгазету, нарисовали свой край, красным отметили отвоёванную территорию: «Поздравляем всех палестинских студентов. Ура! Ура! Ура! Вперёд и дальше!».

Плакат закрепили кнопками на стенде у деканата.

Мимо, ступая по-хозяйски, шёл профессор Рабин, который, ты знаешь, не за Россию, не за ФАТХ и не за ХАМАС, а за свою обетованную родину. И видит он, что весь его Израиль оказался по этой карте Палестиной. В сердцах срывает газету и суёт вахтёрше. Та к декану филфака: «Куда девать?».

В ответ простое решение:

– Выбросьте куда-нибудь.

Хорошо, не выбросила, а рачительно прибрала в каптёрку.

Эти приходят на следующий день: «Оппа!»

– Где наша родная Палестина?

И делегацией к декану. Хотят новую газету выпускать, где для Израиля вообще ни клочка земли не будет оставлено.

Баян громче всех негодует:

– Кто посмэл сорвать?

Но Рабина не выдали. Вместо этого объяснили, что вахтёр газету сняла сама, так как некуда вешать расписание занятий. Боевой листок им отдали, и они успокоились.

…И вот «юный лэнинэц» на филфаке.

Сам по-русски почти не говорит, а там программа – ого-го! Не каждый наш осилит. Его земляки – те молодцы. Есть у них напор, настойчивость. Стержень! А этот – размондяй. С «хвостами» и зимнюю, и летнюю сессию закончил. При этом убеждён, что язык знает достойно, только учителя придираются. Рафат, из чувства глубокой солидарности, потакает ему. Готов пособничать.

И отправляются они на пару в деканат искать свою правду. А для чистоты эксперимента прихватывают в карман диктофончик.

У нас декан филологического факультета – занятный мужик. Горячий, заводной. Ма-тер-шин-ник… страшный. Свой листочек с фамилиями абитуриентов, которые сильнее других хотели попасть в университет, называл – «список Шиндлера». Жил он с твёрдой верой, что «пролетарское происхождение и низкий культурный уровень» – наши главные козыри.

В деканате гости России у секретаря спрашивают:

– На мэстэ?

В ответ молоденькая сотрудница тряхнула кудряшками. Они вваливаются в кабинет, оставив дверь нараспашку. Декан по телефону разговаривает, и им – недовольно:

– Подождите!

Баян против:

– А чэго ждать? Вы тут всё равно ничэм важным нэ занимаэтэсь…

– Выйдите!

– Нэт. Мы к вам!

Вены на шее декана угрожающе набухли, лицо побагровело.

Он бросил телефонную трубку мимо аппарата и уставился на Баяна… Пальцы его судорожно шарили по столу, нервно комкая служебные бумаги. В состоянии аффекта у него родился дипломатический спич:

– Мать… вашу… ети!!!

– Ах, вы так?! А вот здэсь всё записано…

Товарищи с братского Востока демонстративно достают диктофон и, кривляясь, поддразнивая, крутят им на недосягаемом расстоянии.

Декан вскакивает, стул с грохотом падает. Интервьюируемый галантно подлетает к иностранным корреспондентам, силится политкорректно дотянуться до записывающего устройства. Рафат с Баяном сопротивляются, брыкаются. С этого момента формат встречи можно охарактеризовать как «встреча без галстуков». Или говоря по-простому, завязывается маленькая свалочка, потасовочка. Представитель принимающей стороны оказывается «в партере». Диктофон падает на пол. Студенты его хватают и выскакивают за дверь. По гулким коридорам за ними ещё долго гонится гортанное эхо истошного крика на великом русском языке…