Школа для толстушек - Нестерова Наталья

У него ушные раковины неправильной формы (трогательно светятся розовым, когда он сидит у окна), нос великоват и подбородок копытом (а какие еще должны быть на мужественном лице?), испортил партию дорогих препаратов, растяпа (Оленька загубила в три раза больше), кладет ноги на стол (такие длинные и сильные), явился на заседание ученого совета в джинсах (его слушали раскрыв рты), он курит, выпивает (в пределах нормы), осыпает женщин комплиментами (за это – расстрелять), он не подает руки замдиректора института (в противном случае давно бы защитился), он ругает правительства всех стран (интеллигенция всегда в оппозиции), он читает детективы и фантастику, обожает боевики (не дамскими же романами ему увлекаться). Тупик!

На Восьмое марта Никита всем женщинам в лаборатории подарил по красивой розе на длинной ножке. Ирина свою притащила домой, высушила, покрыла лаком для волос и поставила в вазу с сухоцветами. Рядом с колосками, полевыми цветами, былинками травы роза смотрелась чужестранкой. Такой же была и любовь Ирины – пришелицей из другого мира.

Глава четвертая,

в которой героини знакомятся, неожиданно делятся своими проблемами и начинают от них избавляться

Разговор по душам

Юристы, оформлявшие Ксюшино наследство, пришли в ужас. Так и сказали ей:

– Ксения Георгиевна (раньше была просто Ксюша)! Вас хотят бессовестно ограбить! Какие пятьсот тысяч! Фирма владеет несколькими предприятиями лесозаготовки и лесопереработки. Миллионные обороты!

Они сыпали неизвестными Ксюше словами: акции-облигации, активы-инвестиции, долевое участие… Ксюша запомнила только, что «владеет» большим заводом по производству туалетной бумаги. Вот это не удивительно – где Костик, там всегда дерьмо.

– Короче, – попросила она. – Чего вы от меня хотите?

– Сумма, за которую вы согласились продать активы, смехотворна. Это как если бы вам достался в наследство автомобиль последней модели, а вы за него получаете копеечный брелок для ключей.

Юристы твердили, что устная договоренность с Наветовым законной силы не имеет и, пока не поздно, надо увеличить сумму продажи. Радели они не только за Ксюшу. Их собственный гонорар составлял два процента от суммы сделки.

Ксюша всю жизнь прожила пусть не в нищете, но копейки считала. И свалившееся наследство воспринимала не как выигрыш в лотерею, нечаянную радость, а вроде подвоха, за который расплачиваться придется. Точно дразнят ее, а что потребуют – прямо не говорят. Ей, с одной стороны, терять нечего, но с другой – страшно расслабиться. На кой ляд ей тонны туалетной бумаги? И Костика убили не за его очень красивые глазки. Значит, есть пограничная сумма: меньше возьмет – не тронут, больше – пришьют. Для ровного счета Ксюша остановилась на миллионе. Сколько в нем нулей, не помнила. Тысяча долларов в ее представлении – очень много, а миллион – какая-то подлянка.

Наветов, скрипя зубами, то есть вежливо улыбаясь, на новую цену согласился. Ксюша получила миллион долларов чистыми – после вычета налога на наследство и гонорара юристам. Они отработали честно – сумели обнаружить среди недвижимости покойного Костика загородный дом, который Наветов случайно прошляпил. Дом отошел Ксюше.

Всех щенков, кроме двух девочек, она продала. Но и за этими должны сегодня прийти. Привыкнуть к расставанию с малышами невозможно. Уж сколько их прошло через Ксюшины руки, а каждый раз сердце словно рвется. Есть способ успокоиться – выпить вина. Но она тянула до прихода, вернее, ухода покупателей.

Полина и Ира не опоздали. Как и договаривались, пришли в семь вечера. Ксюша закрыла взрослых собак в спальне, женщин посадила на диван, запустила щенков – выбирайте. Выбрали собачонки – одна подошла к Полине, другая стала ластиться к Ирине. Охи-вздохи, восклицания: какие хорошенькие, какие славные, уй ты, моя маленькая, ах ты, моя хорошая…

– У вас были раньше собаки? – спросила Ксюша.

– Нет. – Обе покачали головами и продолжили сюсюканье.

В других бы обстоятельствах Ксюша им отказала – испортят собак. Но теперь ее поджимало время, надо было вступать во владение наследством.

– Вам бы лучше комнатных собачек, – засомневалась Ксюша, – болонок, пекинесов, кокеров, на худой конец. А чтобы воспитать ризена, требуется жесткая воля. Это серьезные служебные собаки. Они концлагеря у фашистов охраняли.

– Видите ли, – Ирина сняла очки, стекла которых щенок уже успел облизать, – я вообще считаю, что нужно подбирать бездомных, брошенных псов. Но сын настаивает именно на ризеншнауцере.