Чужое сердце - Пиколт Джоди

По правде говоря, если апелляцию Борна отклонил Верховный суд, ни один юрист уже не в силах ему помочь.

– Давайте договоримся так, – пообещала я. – Я посмотрю, что могу сделать.

ДиДи улыбнулась и принялась окутывать меня нагретыми простынями, пока я не уподобилась буррито. Тогда она уселась у меня за спиной и запустила пальцы в мои кудри. Массаж головы постепенно вогнал меня в полудрему.

– Говорят, это безболезненно, – пробормотала ДиДи. – Смертельная инъекция.

«Говорят»! Истэблишмент. Законодатели. Люди, которые норовят загладить собственные проступки пустой риторикой.

– Они так говорят, потому что никто еще не возвращался с того света и не вступал с ними в спор, – сказала я.

Я представила, как Шэй Борн узнаёт, что смерть его уже близка. А я тут лежу и засыпаю в ладонях массажистки… Я вдруг стала задыхаться. Простыни были слишком горячими, а крем на коже – слишком густым. Мне захотелось наружу, и я отчаянно забарахталась в тугом коконе.

– Погодите! Давайте я вам помогу. – ДиДи развернула меня и протянула полотенце. – Ваша мама не говорила, что вы страдаете клаустрофобией.

Я привстала, хватая ртом воздух. «Конечно, не говорила, – подумала я. – Это ведь она не дает мне дышать».

Люсиус

Близился вечер, а с ним – пересменка, и на ярусе I было довольно-таки тихо. Я чувствовал себя плохо и весь день провел, то погружаясь в горячечный сон, то выныривая в реальность. Кэллоуэй, обычно игравший со мной в шахматы, выбрал в напарники Шэя.

– Слон на а6! – выкрикнул Кэллоуэй. Да, он был упрямым расистом-фанатиком, но это не мешало ему быть также лучшие шахматистом, которого я встречал.

Днем Бэтман-малиновка обитал в его нагрудном кармане и снаружи казался просто небольшим горбиком – вроде как от пачки конфет. Иногда птенчик взбирался ему на плечо и принимался клевать шрамы у него на голове. Вечером же Бэтман перемещался в тайное укрытие, оборудованное в карманном издании «Противостояния»:^[8] в страницах толстой книги, начиная с шестой главы, был украденным лезвием вырезан квадрат. Образовавшуюся полости Кэллоуэй выстелил салфетками, чтобы птенцу было там уютно. Питалась малиновка картофельным пюре. Кэллоуэй выменивал дополнительные порции на драгоценную изоленту, шпагат и даже самодельный ключ для наручников.

– Эй, мы ведь не сделали ставок в этой игре! – вспомнил вдруг Кэллоуэй.

Крэш рассмеялся.

– Даже Борн не настолько тупой, чтобы делать ставки, когда проигрывает.

– А что у тебя есть? Такое, что и мне хотелось бы, – размышлял вслух Кэллоуэй.

– Ум? – предположил я. – Здравый смысл?

– Не лезь куда не просят, педик вонючий! – Кэллоуэй призадумался. – Пирожное. Я хочу твое чертово шоколадное пирожное.

Пирожное пролежало в камере Шэя уже два дня. Я сомневался, что Кэллоуэю удастся хотя бы проглотить его. Он хотел насладиться самим актом отнятия.

– Хорошо, – согласился Шэй. – Конь на g6.

Я привстал.

– Тебя это устраивает? Шэй, он же сделает тебя как мальчика.

– Вот объясни мне, Фресне-Хуесне: как играть – так ты болен, а как лезть в каждую дырку – так здоровехонек? – сказал Кэллоуэй. – Это наше дело.

– А если я выиграю? – спросил Шэй. – Что я получу?

Кэллоуэй рассмеялся.

– Этого не случится.

– Птицу.

– Я не отдам тебе Бэтмана…

– Тогда я не отдам тебе пирожное.

Воцарилось молчание.

– Ладно, – сказал наконец Кэллоуэй. – Выиграешь – получишь птицу. Вот только выиграть у тебя не получится: мой слон переходит на клетку d3. Считай, тебе крышка.

– Ферзь на h7, – ответил Шэй. – Шах и мат.

– Что?! – завопил Кэллоуэй.

Я внимательно изучил воображаемую шахматную доску: я прослеживал на ней все ходы. Ферзь Шэя свалился как снег на голову, ранее его заслонял конь. Деваться Кэллоуэю было некуда.

В этот миг дверь открылась, и на ярус I вошли двое офицеров в бронежилетах и касках. Они приблизились к камере Кэллоуэя и вывели его на помост, предварительно пристегнув наручниками к металлическим перилам.

Нет ничего хуже, чем обыск камеры. Ведь здесь, в тюрьме, у нас нет ничего, кроме скудных пожитков, и становится по-настоящему тошно, когда кто-то роется в наших вещах. Не говоря уже о том, что при обыске ты, скорее всего, лишишься самой лакомой своей заначки, будь то наркотики, индейский самогон, шоколад, кисти и краски или самопальный кипятильник из канцелярских скрепок (такой штуковиной можно греть растворимый кофе).