Лунный тигр - Лайвли Пенелопа

— Ты не спишь… а я не заметила.

— А… — отвечает Клаудия, — не сплю ли я? Я сама иногда не знаю.

Лайза закрывает книгу. Она поднимается, оглаживает платье, подходит и смотрит на Клаудию сверху вниз. Она думает вдруг, что ей не часто доводилось смотреть на Клаудию сверху. Спрашивает, не хочет ли Клаудия чего-нибудь. Может, позвать сиделку?

— Нет, — отвечает Клаудия. — Хватит с меня сиделок. Ты не ответила на мой вопрос.

— Я редко бываю в церкви, — говорит Лайза, — если ты это имела в виду. Так, от случая к случаю — Рождество, какие-то обряды у мальчиков в школе, все в этом духе.

— Это не то, что я имела в виду, — замечает Клаудия. Лайза рассматривает лицо Клаудии. Оно цвета пожелтевшей слоновой кости, глаза в глубоко запавших фиолетовых глазницах, под сморщенной кожей проступают кости черепа.

— Я не уверена, что верю в Бога.

— А я верю, — отзывается Клаудия, — кто еще мог так основательно все испортить?

В дверь просовывается голова сиделки — той, которой двадцать один год, белокурой.

— Все в порядке?

— Да, — отвечает Лайза. — Спасибо.

— Она сегодня в настроении. Любезна и разговорчива.

Дверь закрывается. Клаудия открывает один глаз, смотрит, ушла ли сиделка, и переводит взгляд на потолок:

— Расскажи мне, что ты поделываешь.

— Ну, — начинает Лайза, — в прошлые выходные у мальчиков был конец семестра, поэтому Гарри повел их на регби. В субботу вечером мы все вместе ходили в Королевский Шекспировский театр на «Короля Лира». Нам очень понравилось. А потом поужинали в ресторане «Руле» — у Тима был день рождения. Еще… хм… сейчас вспомню…

…В понедельник после обеда я была с мужчиной, мы уже четыре года любовники, ты о нем ничего не знаешь и не узнаешь никогда. Не потому, что ты бы этого не одобрила, как раз наоборот. А еще потому, что с самого детства я многое утаивала от тебя: серебряную пуговицу, найденную на тротуаре, губную помаду из твоей сумочки, мысли, чувства, мнения, намерения, своего мужчину. Ты не такая всеведущая, какой себя считаешь. Ты знаешь не все, и уж точно не знаешь меня. Ты судишь и выносишь приговор; ты никогда не ошибаешься. Я не спорю с тобой, я просто смотрю на тебя и думаю о том, о чем думаю. О том, чего не знаешь ты.

Этого мужчину зовут Пол. Я рассказала ему о тебе и о Джаспере; в какой-то мере, насколько это возможно для постороннего человека, он понял. Ему было бы интересно познакомиться с тобой. Возможно, однажды я приведу его сюда, просто посмотреть через глазок в двери. Ты его не увидишь.

— «Вознесем молитвы…» — передразнивает Клаудия, — Ха! Дважды в своей жизни я возносила молитвы, и ничего хорошего это мне не принесло. Как, впрочем, и любому другому.

Бог получит главную роль в моей истории мира. Да и как может быть иначе? Если Он существует — Он в ответе за все чудесное и отвратительное. Если же нет, это означает, что одно лишь допущение его бытия убило больше людей и растревожило больше умов, нежели что-либо другое. Он господствует на сцене. Во славу Божию придуманы дыба, тиски для пальцев, «железная дева» и костры для живых людей. Его именем людей распинали, сдирали с них кожу, поджаривали на угольях, обваривали кипятком, сплющивали им кости. Он породил крестовые походы, погромы, инквизицию и несчетное множество войн. Но не будь Его, не было бы «Страстей по Матфею», Микеланджело и собора Нотр-Дам в Шартре.

Каким же я должна представить Его — этот невидимый вездесущий катализатор? Как же я преподнесу своему читателю (не просвещенному читателю, а, скажем, простому стороннему наблюдателю) тот необычайный факт, что большую часть своей письменной истории человечество в массе признавало главенство надо всеми вещами некой неопределяемой и непреклонной Силы?

Я войду в здание. В здание, выстроенное в форме креста, не подходящее ни для мирной жизни, ни для обороны. Я умножу его на тысячу, на десять тысяч, на сотни тысяч подобных зданий. В нем может быть всего одна комнатка; оно может вздыматься под облака. Оно может быть ветхим или совсем новым, скромным и роскошным, оно может быть выстроено из камня или дерева, из глины или кирпича. Его можно найти в центре большого города и в самых диких уголках земли. Оно встречается на островах, в горах и пустынях. В Провансе и Саффолке, Тоскане и Эльзасе, в Вермонте, Боливии и Ливане. Стены и обстановка в этом здании повествуют о прошлом, они хранят истории о королях и королевах, ангелах и бесах; они поучают и ужасают. Они и созданы для того, чтобы воодушевлять и внушать трепет. Они — аргумент, лежащий на поверхности.