Грешники - Стогоff Илья

Парни из группы были в шоке. Нужно было что-то делать, но что ты сделаешь с человеком, который сам выбрал себе такую жизнь? Как ему можно было объяснить, что жизнь — штука длинная! И кроме героина есть что-то еще! Что своей тупой жизнью он причиняет боль всем вокруг!

Все продолжалось еще несколько лет: бесконечные капельницы, дикие постгероиновые депрессии, переливания крови, срывы и полное ощущение ада. Но тогда мы просто развели их с женой в разные стороны. Разорвали их брак: Анфису отправили к ее родителям, а Горшка определили лечиться. И постепенно ситуация начала выправляться.

Кто мог подумать, что жизнь окажется настолько сложной штукой?

Михаил «Горшок» Горшенев (р. 1973) — лидер группы «Король и Шут»

Про наркотики мои родители узнали очень поздно. Я не хотел, чтобы их это коснулось. Просто пришел момент, когда не видеть, что происходит, было уже невозможно. Я дошел совсем до ручки. Именно родителям приходилось вытаскивать меня с того света. Я отлеживался у них на квартире, но потом возвращался к приятелям, и все начиналось сначала.

Я бы отдал все на свете, лишь бы мои родители об этом не знали. Но они знали…

Чтобы я хоть как-то пришел в форму, иногда они определяли меня в психушку. Метод лечения от наркотиков там один: тебя на неделю привязывают к кровати, и разбирайся со своим внутренним миром как хочешь.

Чтобы не водить пациентов в уборную, в член им запихивали толстенный катетер — негнущуюся резиновую трубку. Одним концом катетер вставлен тебе в разодранный окровавленный член, а другим опущен в ведро. Рыпнешься — получишь резиновой дубинкой. Охрана в психушках почти военная. Обо мне санитары знали, что я музыкант, и особенно не били. А других привязанных они забивали почти насмерть.

Неделю подряд ты лежишь в пустой комнате. Там нет телевизора. Там с тобой никто не разговаривает. Ни слова, ни звука — вообще ничего. Ты просто лежишь и ждешь. За неделю я скидывал больше десяти килограммов. Есть тебе не дают, да ты и не можешь ничего есть. Жуткая боль во всем теле, а самые чудовищные вещи творятся внутри головы. Круг за кругом там разворачивается ад.

Чтобы не съехать окончательно, я начинал разговаривать сам с собой. Две половинки моей души пробовали между собой договориться. Одна хотела сдохнуть. Другая очень боялась смерти. Я лежал в темной и пустой палате сумасшедшего дома и слушал, как эти половинки общаются между собой.

Есть жизнь, есть смерть. Я люблю жить, но иногда больше не могу. Бывает, что мне хочется просто исчезнуть. Навсегда вырвать себя из мира. Разгладить место, которым когда-то был я. Сделать так, чтобы меня никогда не существовало. Потому что дальше ВОТ ТАК было невыносимо.

Я бы очень хотел верить в Бога. Если бы пришел момент, когда я по-честному смог бы прийти в церковь, то ничего другого мне было бы и не нужно. Мне кажется, что все связанное с Иисусом Христом — это какая-то очень светлая и прекрасная история. Только по-честному поверить в нее я не могу.

И вместе со всеми пойти в церковь тоже не могу.

Не хочу лицемерить.

Нет на свете никакой вечной жизни. Скоро я умру. Растворюсь. Исчезну. Ну и зачем тогда все это начиналось?

В самом начале никто из нас и представить не мог, что жизнь окажется настолько сложной штукой.

Часть 2

От техно-клуба «Тоннель» до модного клуба «Грибоедов» (1994–1997)

ГЛАВА 7

Сева Гаккель (р. 1958) — бывший виолончелист группы «Аквариум»

На втором этаже Молодежного центра находился наш «TaMtAm», а на первом, кроме всего прочего, располагалась еще и репетиционная точка группы «НОМ». С «НОМом» отношения у нас не сложились. Их друг Петя Сытенков уже давно носился с идеей клуба, который даже виртуально существовал на страницах журнала «Аврора». И вот получалось, что мы его обогнали, перебежали дорогу.

Сначала он предлагал сотрудничество. Дескать, он имеет опыт и мы могли бы объединить усилия. Но к тому времени я уже и сам прекрасно понимал, что мы делаем и как это следует делать. Тогда он стал уговаривать хозяина центра Сашу Кострикина пододвинуть нас и открыть в том же помещении «Indie-клуб».