Словарь Ламприера - Норфолк Лоуренс

Лицо Кастерлея застыло в неподвижности.

Впоследствии Ламприер будет неоднократно возвращаться к тому, что произошло в эту секунду, но так и не сможет восстановить последовательность событий. Ламприер почувствовал у себя за спиной мощный порыв ветра. Он увидел, как Кастерлей падает на спину, пошатнувшись, словно его ударили, неотрывно глядя в одну точку где-то у себя над головой. Ламприер ощутил на губах привкус соли. Чья-то твердая рука толкнула его в спину… да, это точно была рука, и она толкала его вперед с необыкновенной силой. И в этот момент Ламприер почувствовал запах гари.

Но в действительности ветра не было, и виконта никто не бил. Соль? Рот Ламприера был полон слюны — должно быть, от страха, предположил он. Огня тоже не было… и все же рука, поддерживающая его спину, наверняка была рукой, в этом он был абсолютно убежден, но как это могло случиться? Рука Бога? Ламприер с усилием качнулся вперед и упал на крышу. Свинцовый лист рванулся ему навстречу и, казалось, растаял и рассеялся в легком тумане, пока голова юноши клонилась вниз и силуэт черепахи за спиной виконта, крышка люка за спинами черепах и небеса сменились в его глазах сплошным куском свинца, сначала белым, потом серым и наконец совершенно черным.

— Джон! — Чьи-то руки держали его за плечи, тянули его вперед, вверх. «Не преследуй…» Кто-то хлестал его по щекам. Он попытался дать сдачи.

— Джон.

Волны серой пустоты откатывали назад и светлели. Он подумал, что спит, и получил новую пощечину.

— Джон! Очнись!

В глазах у него прояснилось. Он увидел, что над ним склонилось лицо. Лицо было перевернутое. Ламприер застонал и попытался приподнять голову.

— Вставай, ради бога, вставай! Нам надо идти, пойдем, Джон! — Это был Септимус.

Ламприер лежал в аллее у театра. Септимус стоял рядом с ним на коленях.

— Джон, нам надо идти! Ты должен встать. Ламприер попытался встать. Голова его раскалывалась.

— Хорошо, а теперь иди.

— Септимус, что ты… Как ты здесь оказался? Ламприер потер лоб, и ему показалось, что кости черепа стали мягкими.

— Когда я пришел к тебе, то увидел девушку возле двери и подождал на лестнице, пока она уйдет…

— Джульетта! Где она?

— Не знаю. Я бежал за вами следом и нашел тебя на крыше… У нас нет времени. Смотри, — он указал на аллею, ведущую к Хеймаркету, где с огнями и криками шла толпа. — В городе волнения, видишь? Мы должны спешить!

Они шли теми же улицами, по которым Ламприер недавно бежал, догоняя Джульетту. Но теперь вместо одинокой девичьей фигурки, убегавшей от него, он видел толпы мужчин и женщин с палками и факелами в руках, с ярко раскрашенными лицами, то и дело громко кричавших: «Фарина!» Толпы двигались в разных направлениях, сталкиваясь, перемешиваясь и объединяясь, но общее движение было нацелено на восток. Ламприер и Септимус продолжали свой путь, и как только в голове у Ламприе-ра немного прояснилось, он с удивлением стал поглядывать на своего друга. Чем дальше они шли, тем больше Ламприеру казалось, что Септимус забыл, куда они идут и зачем. Когда они очутились на Стренде, уже не Септимус торопил его, а, напротив, Ламприер тащил своего друга, прокладывая дорогу через толпу. Они добрались до Саутгемптон-стрит целыми и невредимыми, Ламприер втолкнул Септимуса в дверь и помог ему подняться по лестнице. Септимус тяжело перевалился через порог, словно все его внутренние резервы на этом исчерпались. В открытое окно дул теплый ветерок, шелестя страницами памфлетов, лежащих на письменном столе, освежая застоявшийся воздух. Здесь была Джульетта, в воздухе еще сохранилось ее дыхание. С улицы доносились чьи-то крики и гулкие шаги по мостовой. Септимус обессиленно рухнул на кровать. Ламприер расхаживал по комнате, бросая взгляды на Септимуса, который, казалось, был в глубокой задумчивости.

— Значит, ты спрятался на верхней площадке? — наконец спросил Ламприер.

Септимус приподнялся на локтях и устало кивнул.

— У двери переписчика?

Септимус взглянул на него с удивлением, сменившимся покорностью, и снова кивнул.

— Почему? — спросил Ламприер. — Если ты хотел скопировать словарь, ты мог бы не скрывать этого от меня.

Септимус открыл было рот для ответа, но Ламприер поднял руку, призывая к молчанию.

— Значит, ты ждал, а потом пошел за мной и, должно быть, видел все представление. Я должен был поверить во все это? Я должен был поверить в то, что я — Парис? Я не сумасшедший, ты это понимаешь? — Ламприер возвышался над лежащим на постели Септимусом, и тот помахал рукой, пытаясь отодвинуть его, но Ламприер не собирался так просто сдаться и отказаться от этой темы. — Все это было спектаклем, не правда ли? И сегодня, в театре, и до того… — Он вспомнил прошлые события, и голос его внезапно стал холодным и решительным. — Почему ты опоздал в тот вечер, когда мы собирались пойти на фабрику Коуда? — спросил он. — А что было у де Виров? Кто приказал выкопать яму и установить сифон посредине болота? Ну, ну, Септимус? Помнишь ли ты дренажный проект?