Средство от облысения - Нестерова Наталья

– Спасибо, Лена! – рассмеялся Родион. – Утешения принимаются с благодарностью.

Алле дали премию. Титу Колодезному повысили гонорарную ставку, опасаясь, что его переманят конкурирующие издательства. Так и случилось: Родиона засыпали предложениями, одно выгоднее другого. Просили в том же русле – боевик, курсив, матерщина.

Алла ликовала и рассуждала об экзистенциальном опыте русского народа, воплоговшемся в табуированной лексике. Но Родион наотрез отказался работать в предложенном направлении.

– Воробей! Я поганить русскую словесность не желаю!

– Ты не понимаешь! – возмущалась Алла, которой очень хотелось славы. – Завтра в издательстве найдут другого Тита Колодезного, он станет шлепать романы и пользоваться твоими лаврами!

– Флаг ему в руки! Я в знаменосцы похабщины не рвусь. Я могу писать пустоголовые детективы, могу в устной речи с близкими людьми подпустить словечко! Но ковать славу на матерщине! Охотников хватает. Завтра найдется какой-нибудь доморощенный маркиз де Сад, помноженный на Чикатило, и опишет, как приятно старперу насиловать младших школьниц. Будут книжку покупать? Взахлеб! Новым Набоковым назовут, «Лолиту» вспомнят. А его надо прилюдно, на площади, кастрировать – на глазах у поруганных детей и несчастных родителей.

– Родик! Но область литературы, экспрессия, заключенная…

– Заткнись и не рассказывай мне о литературе! Кому не хватает такой экспрессии, пусть ходит по общественным сортирам и на стенках читает. А мне не хватает хорошего ужина. Мы сегодня есть будем? Или опять в меню хрен с приветом?

Алла отправилась на кухню придумывать ужин. Ах, как бы ей хотелось самой подхватить взметнувшееся тиражами знамя Тита Колодезного! Но к сожалению, Алла была способна только описать женский туалет, осовременить русские пейзажи, сворованные у великих писателей XIX века, и – высший пилотаж – скомпоновать эротические сцены, взяв за основу любовные романы нескольких американских, плодовитых, как крольчихи, писательниц.

Она решила не торопить события. Вдруг Родион передумает? А пока организовать вечеринку. Убить двух зайцев: отметить новоявленный бестселлер и познакомить Лену с мужчиной, который способен вернуть подруге пошатнувшееся женское самоуважение.

– Художник Федот Сворыгин, – делилась Алла с Родионом за ужином, состоящим из быстрой в приготовлении и химической на вкус импортной лапши, – для Лены сложноват будет. Ей не понять его творческой манеры. Когда я рассказывала, что Федот рисует собак с вывернутыми внутренностями, она предложила вызвать к нему в мастерскую членов общества защиты животных.

– Федот, да не тот, – согласился Родион.

Тут же выразил сомнение:

– Воробей! Ты какую-то муру затеяла. Лена Соболева не по части амурных интрижек.

– Игорь Шульгин! – продолжала Алла, не вслушиваясь в комментарии. – Поэт и вообще импозантен, если не перепьет. Заворожит Лену стишками. Нужен именно человек творческий. Чтобы она увидела разницу между каменноголовым инженером и личностью одухотворенной.

– Языком молоть – не членом орудовать, – цинично напомнил Родион. – В прикладной сфере поэты технарям проигрывают. Скажем честно, в подметки не годятся.

– Пусть это будет не физическое совращение, а духовное, интеллектуальное! – мечтала Алла.

– Тут наши пострелы, – согласился Родион, – поспели. Поэты заморочили бабам голову на три века вперед, инженерам и не снилось.

ПРОХОЖИЙ В ПРИХОЖЕЙ

Лена готовилась к вечеру у Аллы с лихорадочностью гимназистки перед первым балом. Ей нужно было доказать самой себе, что она все еще привлекательная женщина. Но убедиться в этом можно было только при помощи окружающих, в особенности, говоря честно, – мужчин.

Это был ее первый выход в свет в новом обличье. Лена перерыла свой гардероб, но дочь забраковала все наряды.

– Смешение стилей, – качала головой Настя, – как будто ты раздела в подъезде какую-нибудь мать семейства.

– Я и есть мать семейства.

– С такой прической?

Лена примерила Настины юбки, узкие и короткие, и пришла в ужас. Разглядывая себя в зеркале, она поразилась тому, как легко одежда превращает добропорядочную женщину в пошлую кокетку.

В конце концов Лена достала с антресолей коробку со своими прежними, двадцатилетней давности нарядами. Пересыпанные нафталином, они хранились, чтобы потом быть разрезанными на кусочки и послужить орнаментом для покрывала в фольклорном стиле. Черное кримпленовое, с яркими красными маками платье, которое Лена носила еще до замужества, выглядело вполне современно.