Чертово колесо - Гиголашвили Михаил

— Как муша или таксис может быть богачом? Нет, конечно. Просто все, что они на свадьбах и крестинах дарят, записывается, и когда кого-нибудь ловят, то из этой общинной кассы можно взять ту сумму, которую ты когда-то дарил людям. Живой банк, короче! Касса взаимовыкупа! Вот десять тысяч тебе на цветы… И вот, — покопался майор в своем синем кителе, вынул два мятых листка. — Вот показания твоей будущей жены…

— А что случилось? — полушепотом, полуглазами спросил Мака.

— Кошка с мышкой обручилась! — заколыхался майор. — Ничего не случилось. Я с Бати в нарды сыграл, выиграл у него, все в порядке теперь. Пойдет в тюрьму.

— Как в тюрьму?

— Шучу. Какая тюрьма? Для чего он в тюрьме нужен? Я ему сказал, чтоб он полтинник принес — и все. И свободен… за недостатком улик… Если за каждую брошенную палку сажать, так это надо будет тюрем до Сахары понастроить, если не до Антарктиды… Когда ты жену трахаешь, а она не хочет — это что, не насилие? Это тоже насилие. И это насилие, и то. Самец на то и самец, чтоб он эту самку насиловал и свое семя в нее внедрял, хотя бы и насильно. Какой же он самец, если он на нее не вскочит? А тебе, дорогой, не советую торопиться с женитьбой. Куда там? Выбери, посмотри, узнай хорошенько, кто она, чем дышит, кто родители, деньги есть, нету…

— Что, ему с родителями жить или с деньгами? — вступился за партнера Пилия.

— А ты как думал? И с деньгами, и с родителями. Умные люди, кстати, советуют в первую брачную ночь трахать не невесту, а тещу — если теще понравится, то тогда семейная жизнь будет у тебя протекать в мире и спокойствии.

Пилия засмеялся:

— Лучше уж тогда бабушку…

— Глупости! Теща — это вещь, от нее много пользы может быть, если ее как следует приручить. Теща тоже хочет жить… особенно с молодым зятем… они все своим дочерям черной завистью завидуют…

— А ты свою тещу трахал? — спросил Пилия.

Майор колыхнулся:

— Нет, она слишком толстая была, обхватить невозможно… Зато какое чакапули^[143] готовила!.. Умерла, бедная, от диабета… Так торты любила, каждый день по торту съедала… А ты не передумал от нас убегать?

— Нет, — сказал Пилия. — Хочу попробовать другую жизнь.

— Ну-ну, только на себя потом пеняй. И помни, что два года ты — в командировке, можешь пробовать, потом будет желание — возвращайся. Но, я думаю, друзьями мы всегда останемся, — заключил майор.

— Да, конечно, — кивнул Пилия.

Мака глазами подтвердил свое согласие со словами партнера.

— Ладно, ребята, вы тут оставайтесь, бутылка у вас есть, а мне пора. — И майор, поцеловав Маку в бинты, вышел.

Из коридора были слышны дребезжащие звуки каталки, скорые шаги, звон стекла, крики: «Быстро, быстро капельницу!»

Мака едва заметно качнул головой.

— Гела, возьми эти деньги, — с трудом прошептал он, указывая на тумбочку, где лежали деньги, оставленные майором. — В кармане куртки — ключ от квартиры. Пойди, положи их туда… зачем они тут… Подожди, немного вытяни из пачки… для медсестер… И для матери… И сделай опись всего, что там в банках.

— Сделаю. А что, брат, уйдем из ментовки? Что нам там делать, с этими носорогами? Вот тебя ранило…

— Уйдем, — кивнул Мака.

— Купим ларьки, откроем кооперативы, будем себе жить спокойно. А то, что без погон и оружия загнемся, так это еще посмотрим. Без погон — ладно, но с оружием… С нашим умением мы не пропадем. Как считаешь? — сказал Пилия.

Тот кивнул и попросил:

— Очисти один апельсин, во рту пересохло, все время кровь откуда-то в рот попадает…

— Ну, сука этот Сатана! Попадись он мне — я ему башку разобью! — по привычке выругался Пилия, но внутренне одернул себя: хватит, никому ничего разбивать не надо, уже все разбито, куда еще? Закончены эти дела. Сейчас надо пойти, сделать опись и подумать, как реализовать то, что послано Богом.

Собираясь уходить. Пилия сказал Маке:

— Знаешь, брат, однажды, в двадцать лет, я решил, что жить мне до шестидесяти, и посчитал, сколько осталось дней. Вышло всего что-то около четырнадцати тысяч.

И это малая цифра меня так поразила… Из меня будто пробки выбило… что-то вылетело словно… С тех я начал считать каждый ушедший день: 13 999, 13 998… Сейчас мне сорок, дней осталась половина, ерунда, вроде семи тысяч… И дни эти становятся все короче… не успеешь открыть глаза — уже ночь. Что это, брат?

Мака со вздохом шевельнул рукой. Он был не в силах отвечать на такие вопросы. Да Пилия и не ждал, зная, что никаких ответов быть не может. Дни будут утекать, как текут, уходить, как идут, исчезать, пропадать, и настанет один черный день, после которого Пилия уже не сможет ничего считать, ибо ни времени, ни чисел для него больше не будет…