Чертово колесо - Гиголашвили Михаил

— Что, сейчас нести?

— Да, несите, и побыстрее… Я попрошу экспертов, чтобы они взглянули на нее… Я тут до двух часов! (Теперь уже явно было видно, что предложение крайне заинтересовало Ван дер Блика, который и не скрывал этого).

Они вышли из кабинета. Оба были на велосипедах.

— Можете подождать меня тут? Я быстро!

Переводчик согласился:

— Ладно. Я на солнышке посижу. Он клюнул, если вам интересно мнение говорящего автомата. И я могу быть свидетелем, когда он будет брать у вас марку. У вас, кстати, есть адвокат? Нет?.. Плохо. Тут всегда нужен. Могу посоветовать одного.

— Хорошо. Найдем. Я скоро.

— За ожидание — еще двадцать гульденов, — напомнил переводчик.

— Договорились.

«Миллион, Микульский, триста тысяч… Два часа — по двадцать гульденов — итого сорок. Двадцать — за ожидание.

Итого шестьдесят… Десяти гульденов не хватает… — мешались мысли. — Больше нет ни гроша. Но скоро будет!» Это он заметил по дрожанию рук Ван дер Блика, когда речь зашла о любых процентах. Неужели? Ни в коем случае марку не продавать. Только в залог. Тогда и Сатане можно будет помочь, и жену вывезти, и дело открыть.

И он радостно поехал к дому Норби, пропуская встречных велосипедистов, сигналя девушкам и напевая какую-то мелодию вроде «Сетисфекшн»…

В комнате, не снимая куртки, открыл шкаф. Но в пиджаке альбома не обнаружил, отчего охладела рука, паническая рвущая подкладку кармана — где альбом?.. Утром был здесь!.. Парни со стульев не вставали. Он альбом проверил перед выходом. Норби?!

Нугзар бросился к пьянице. Тот лежал в наушниках, с открытыми глазами. На полу — две бутылки дешевого шнапса «Корн», одна — пустая, другая — наполовину, чипсы, еще какая-то ерунда… На столе — мятые гульдены и мелочь.

— Ты взял альбом? — Нугзар выдернул его с матраса и швырнул о стену.

Норби утробно ойкнул и молча сполз по стене. Нугзар схватил его за грудки, стал бить по щекам:

— Очнись! Говори! Ты взял альбом? Куда ты его дел? Где альбом? Эй!

Норби обмяк и блеял что-то невразумительное, вяло качая головой под пощечинами:

— Ноу, ноу… Йес…

Нугзар бросил его, побежал обратно к шкафу. Внутри все горело, жало, гудело. Стал рыться в вещах. Вывернул сумку — пусто. Лихорадочно полистал Библию, вчера же тут было, было! Но опомнился: нет альбома! Пьяница вынес и продал! Или сменял! Откуда вдруг «Корн» и чипе? А кому продал?

Он схватил финку. Норби сжался в углу и широко открытыми глазами взирал на нож.

— Норби, там была одна очень ценная марка! — пряча нож за спину, лихорадочно забормотал Нугзар, цепляясь за соломинки. — Я тебя не трону, скажи только — кому ты отдал альбом?! Где?! Кому?! В каком магазине? — с последней надеждой закричал он. — Здесь?! На улице?!

— Ноу, ноу, — залепетал, как ветка перед ливнем, Норби, в ужасе заглядывая Нугзару за спину, на нож. — Не знаю… Тут, на улице… Кто-то на велосипеде… Я сказал — тридцать гульденов, он дал семнадцать… И взял… и все…

— Кто он?

— Не знаю… Человек… Не убивай! Прости! — стал он обнимать ноги Нугзара.

Поборов желание воткнуть финку в эту патлатую сальную голову, Нугзар ушел в свою комнату и с досады швырнул нож, который задрожал в дверце шкафа. Постоял, посмотрел на дрожь рукояти… Вернулся к Норби.

— Как он выглядит? Какой он? Белый? Черный? Желтый? Красный?

— Не знаю… Серый… — плаксиво ответил Норби, не вылезая из угла.

Нугзар нагнулся за бутылкой (Норби отпрянул к стене) и отпил из горлышка несколько глотков.

«И все это — тоже моя вина! Знал же, что он — алкаш! И один раз уже шмонал мою комнату! Я полный идиот, кретин!»

Норби тоже потянулся к бутылке, в глазах его стояли слезы. Нугзар без сил осел на пол, уставился невидяще в зеленый глазок магнитофона… Слушал кряхтенье Норби, бульканье шнапса и тупо думал о том, что все надо начинать сначала… У него по лицу тоже потекли слезы. Так, плача и не говоря ни слова, они допили бутылку и сидели до тех пор, пока от Норби не поползло пятно, воняющее мочой.

Нугзар, брезгливо отодвинув хозяина, ушел. В комнате слепо огляделся. Сел за стол и положил лоб на черный кожаный переплет Библии, холодивший кожу.

Он сидел так около часа.

Потом голову поднял Кока Гамрекели, нищий студент…

62

Рано утром случилось такое, о чем Гоглик и мечтать не мог, сидя за вялым завтраком — вдруг позвонила Ната! Сама! И скороговоркой сообщила, что в школу из-за химии идти не хочет и будет ждать за углом.