Петька - Ахмедова Марина

— Ты видела ее фингал? — спросил Петька.

Мы постояли еще в палисаднике, ожидая, когда она вернется. Все равно нам было нечего делать. Я ждала лета, чтобы увидеть море, а Петьку в этом городе уже давно ничего не интересовало.

Дядька Витька вел ее по дороге. Костлявыми пальцами сжимал дряблую руку своей жены у самой подмышки. Она шла и улыбалась, и, все еще стоя в палисаднике, мы слышали, как она что-то шептала в свои седые волосы.

Не помню, сколько времени прошло, но однажды жена дядьки Витьки перестала появляться у окна. Куда она делась, не знал даже Петька. Я могла бы вывести дядьку Витьку отрицательным персонажем, но он не сделал ничего плохого Петьке.

С другой стороны за домами шла стройка. Гудели кучи красного кирпича и подъемные краны. Несколько домов уже выросло в два этажа. Под ногами не было асфальта, земля казалась холодной и одинокой — на ней не росли деревья.

— Я буду жить в этом доме, когда его достроят, — Петька показал на первый дом.

По мне, так и тот дом, в котором он жил сейчас, был вполне пригодным, чтобы остаться в нем на всю жизнь.

За стройкой тянулась дорога, по ней ходили желтые автобусы, выталкивающие из трубы хлопья бензина. Автобусы приходили редко, и на остановке перед киоском с газетами скапливались люди, непохожие на тех, которые жили в моем другом городе. Там люди были белей.

За остановкой начинался парк с длинными рядами акаций, а сбоку — тянулись железнодорожные рельсы. Товарные составы ходили беспрерывно. Что они везли в своих открытых вагонах, можно было увидеть, поднявшись на мост, ступени которого начинались у самой остановки. Мост был длинным, висел над путями и составами, и до другого его конца было пять минут ходьбы. С моста открывалось море. Петька боялся подниматься на мост из-за сильного ветра, который в непогоду носился по всем его пяти минутам. В ту зиму я так и не увидела моря, но, стоя у моста в шапке на резинке, чувствовала его близость.

В парке гнили прошлогодние листья. Скамейки набухли от сырости, они и без дождя всегда были мокрыми. Где-то за забором, отделяющим парк от железнодорожных путей, плескалась огромная бездна воды, и она делала все в этом городе сырым — воздух, скамейки, деревья, людей и даже наши мысли. По парку никто не гулял, на скамейках никто не сидел. То был одинокий парк, сотрясаемый грохотом вагонных составов.

Я подняла с земли длинный изогнутый рожок акации, открыла его створки. В них сидели твердые коричневые семечки, похожие на бусинки. Попробовала одно семя на зуб, оно оказалось твердым, как камушек.

— Отравишься и умрешь, — сказал Петька.

Мне хотелось собрать из семян длинные бусы, я ворошила листья в поисках рожков и набрала их целую охапку, но так и не придумала, как просверлить в них дырочки для нитки. Поковыряла семечко толстой иглой большой булавки, приколотой к резинке моей шапки. Оно не поддалось. Рожки пришлось выбросить. Никогда раньше я не видела акаций. Как росток пробивается сквозь каменную оболочку, которую не взяла моя иголка? Петька не знал, он прожил здесь, возле моря семь лет с самого своего рождения, и его в этом городе больше ничего не интересовало.

Только фонтану не хватило воды — сухой, он молчал. Фонтан стоял посреди парка — круглая каменная ванна. На дне чернела старая вода с замоченными в ней листьями, рожками и полусгнившими ветками. Петька говорил, все дно усыпано монетами, которые приезжие бросают в фонтан летом на счастье. Еще Петька обещал, что в конце весны фонтан заработает, но на моей памяти он всегда молчал. Рядом была бездна, а ему не хватило нескольких струек. Я так и не смогла пожалеть этот сырой город, даже после того, как летом он высох, акации зацвели колосками цветов, парк наполнился людьми — белыми и коричневыми, а я, наконец, увидела море.

В начале весны город начал просыхать, Петька перестал бояться, и мы, пройдя стройку, на которой дома доросли уже до трех этажей, вышли на остановку и поднялись по ступенькам на мост. Пахло мазутом. Составы везли доски и щебень. Стоило дождаться, как под мостом пройдет хвост одного, как за ним тут же следовал второй состав.

— Хочешь узнать, как мост трясется? — спросил Петька.

Мы взялись за железные перила моста, когда под ним проходил состав, и я почувствовала, как мост, конца которого мне было не видно, ходит под моими ногами. Мне казалось, я проваливаюсь вниз, снова выныриваю. Я очень крепко держалась за перила. Мост был широкий, но я боялась, он нас с Петькой не выдержит. А больше на мосту не было никого.