Игра без правил - Рой Олег

В детстве Андрей вовсю пытался подражать Диме. Но именно пытался, а не подражал. Потому что одно дело повторять слова старшего брата, копировать его интонации, мимику и манеры (не так уж это сложно) и совсем другое – жить такими же интересами, как другой человек. Дима занимался в секции бокса – Андрей потребовал, чтобы его тоже записали на занятия, но не выдержал и сбежал, столкнувшись с первыми же трудностями. Дима зачитывался научно-популярной литературой, такой, как книги Перельмана, ему выписывали журналы «Наука и жизнь», «Техника – молодежи» и «Химия и жизнь» – Андрей пробовал было все это читать, но, видимо, начал слишком рано, заскучал и бросил. Дима неплохо учился, в основном на пятерки и четверки – Андрей тоже получал хорошие оценки в младших классах, но к средней школе потихоньку скатился на трояки. Не из-за тупости или недостатка способностей, совсем нет, голова у него всегда работала отменно. Просто лень было корпеть над уроками, когда на свете существует столько других интересных занятий. Родители его, конечно, переживали из-за того, что сын неважно учится, но решали эту проблему не занятиями с ним, а при помощи подарков учителям.

Учился Андрей Куликов, разумеется, в престижной специализированной школе с углубленным изучением английского языка. Школа эта, с собственным бассейном и прочими понтами, считалась одной из лучших в Москве, в ней постоянно снимали детские фильмы, видимо, чтобы у зрителей сложилось впечатление, что все советские школы именно так и выглядят. Диму сначала отдали в обычную районную среднюю школу, находящуюся в соседнем дворе, где он и проучился первые шесть лет. Но с седьмого класса, следуя советам педагогов и прислушавшись к настойчивым просьбам сына, родители перевели его в специализированную математическую школу. У Димы был явно аналитический склад ума, и в то же время он не был ограниченным технарем, «специалистом, подобным флюсу», как сказано у Козьмы Пруткова. Мальчик интересовался самыми разными вещами, включая и иностранные языки. Школьной программы по английскому ему было мало, и в свободное время он сам, без каких-либо указаний со стороны родителей, читал книги на английском языке, сначала адаптированные, а потом и оригинальные.

Чем старше становились двоюродные братья, тем заметнее делалась разница между ними. Андрей рос веселым, непоседливым, озорным, а главное, отчаянным авантюристом, из-за чего постоянно оказывался в разных непростых ситуациях. Причем далеко не все его проделки выглядели безобидными. Чего стоила одна только история с вкладышами! В то время среди младших, да и не только младших школьников чуть ли не самой популярной забавой была игра в фантики от импортных жвачек. Эти яркие пестрые бумажки коллекционировали, выменивали друг у друга и даже перепродавали, но главным их предназначением была все-таки игра. На переменах разношерстные стайки ребят собирались у окон и начинали соревнование, заключавшееся в том, чтобы ударом по подоконнику перевернуть как можно больше фантиков. Андрей иногда принимал участие в этих турнирах, но чаще с живым интересом наблюдал за ними, чувствуя, что здесь кроются какие-то неплохие возможности обогащения. И однажды, когда он был в шестом классе, ему пришла в голову идея, которую он тут же и осуществил. После школы он подкараулил нескольких третьеклашек, безжалостно отобрал у них все имеющиеся фантики, а через несколько дней загнал эту коллекцию заядлому собирателю из седьмого класса за весьма кругленькую сумму – аж в пять рублей. Однако тайной эта история не осталась. Кто-то из малышни наябедничал родителям, те возмутились, пошли в школу жаловаться, и незадачливый предприниматель оказался быстро вычислен и разоблачен. Вызванная в школу Галя вроде бы огорчилась, но, выговаривая сыну, приводила в основном такой аргумент: «Андрюша, ну зачем ты это сделал? Тебе что, карманных денег не хватает? Так сказал бы нам с папой, мы бы тебе дали сколько нужно!» Отец – тот и вовсе только усмехнулся, когда ему рассказали о происшедшем, поинтересовался размерами выручки от сделки и сказал не без гордости: «Молодец, парень, не пропадет в жизни, моя школа!» Так что, возможно, Андрей и не сделал бы из того случая никаких выводов, если б не двоюродный брат. Узнав о том, что произошло, Димка взял да и скрутил Андрея болевым приемом и держал до тех пор, пока тот не взвыл:

– Ну, хватит, пусти! Так нечестно, ты же сильнее!

– А ты сильнее, чем та мелюзга, – отвечал восьмиклассник Дима, бывший, как помнит читатель, на два года старше кузена и, соответственно, в том возрасте, и выше, и крупнее. – Но тебя это не остановило. Может, теперь поймешь, что обижать слабых нельзя.

Слова и действия старшего брата, всегда бывшего авторитетом для младшего, произвели должный эффект. Сделке был дан обратный ход, деньги Андрей вернул, а фантики раздал пострадавшим. Не очень-то ему хотелось это делать, да другого пути не было – сохранить уважение брата казалось куда важнее.

Дима уже в те годы был совсем другим. Если Андрей постоянно не знал, куда себя деть и чем заняться, то у его брата свободного времени не бывало вообще. Помимо множества разносторонних интересов, о которых уже рассказывалось, в его жизни имелось две самые важные, самые главные страсти – тайная и явная. Тайной была соседка Дина, та самая девчонка, которая жила на одной лестничной клетке с их бабушкой Лёлей. В тринадцать лет Дина как-то неожиданно, рывком, повзрослела и превратилась из нескладной белобрысой пигалицы в красивую и модную юную девушку, и с тех пор, вот уже много лет, Димкино сердце не знало покоя. Детские игры с мальчишками к тому времени для Дины уже ушли в прошлое, она больше не носилась с братьями по парку и двору все погожие дни напролет, не делилась с Димкой своими немудреными фантазиями и наивными детскими секретами, а жила своей девчачьей жизнью, которая каждому парню в эти годы представляется чем-то загадочным, наделенным особенным романтическим ореолом. Общались они теперь гораздо реже и уже совсем по-взрослому – иногда, когда у нее не было других дел, Дина соглашалась посидеть с братьями в беседке во дворе. Они, как и прежде, болтали, шутили и смеялись, но уже не возились, не баловались и разговоры вели тоже совсем другие, не как раньше. С возрастом интересы Дины сильно изменились, теперь она говорила в основном о парнях, о деньгах, о ресторанах, о вещах, делилась с друзьями детства своими мечтами о красивой жизни, о том, как здорово было бы найти богатого хахаля, а еще лучше – «свалить на фиг из этой страны». Дина всегда мечтала о Соединенных Штатах, эта страна (она упорно называла ее Америкой) казалась ей истинным раем на Земле.

Слушать все это Димке было очень тяжело. Он понимал, что не способен дать Дине и сотой доли того, о чем она грезит. Но как же быть, если при одном взгляде на нее Димино сердце начинало отчаянно биться, ладони противно запотевали, а кровь отчего-то приливала к лицу и, что самое неприятное, к щекам, отчего те делались малиновыми? Дима долго терпел эти мучения, но однажды все-таки решился и, столкнувшись с Диной у подъезда, завел с ней разговор и пригласил сходить завтра в кино. Но Дина в ответ только покачала головой, мол, как-нибудь в другой раз, и убежала по своим делам. А в душе Димы осталась незаживающая рана, которую он потом еще много лет с удовольствием лелеял и растравлял. Как большинство его сверстников, Димка Салап был и очень впечатлителен, и обидчив, и болезненно самолюбив. Хотя и не подавал виду, держал свои страдания в секрете ото всех и никому, кроме бабушки Лёли, о них не обмолвился. Даже родителям, с которыми у него всю жизнь были дружеские и доверительные отношения. Но Дину Тюлину мама и папа недолюбливали, считали, что она вырастет примитивной и ограниченной мещанкой. Слушая это, Димка только усмехался про себя. К сожалению, даже лучшие из родителей иногда не понимают самых элементарных вещей.

Другой явной страстью Димы стала вычислительная техника. В те годы – в начале и даже в середине восьмидесятых – большинство наших соотечественников имело о ней лишь смутное представление, в основном благодаря модной книге братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу» да крылатой фразе из любимого народом фильма «Служебный роман»: «Очень хорошо, что в Швейцарии компьютеры». «Широким кругам общественности» это новое изобретение человечества было почти неизвестно, казалось чем-то далеким, абстрактным и уж совсем ненужным в повседневной жизни. Так, очередная игрушка для ученых и специалистов-инженеров. Однако Дима Салап относился к меньшинству. Как-то раз, когда отец взял его к себе на работу, мальчик заглянул в вычислительный центр – и с тех пор буквально заболел компьютерами. Он донимал вопросами сотрудников вычислительного центра, где с тех пор норовил оказаться при любой малейшей возможности, штудировал специальную литературу, всеми правдами и неправдами доставал зарубежные технические журналы и книги, которые уже мог читать свободно, без словаря. В пятнадцать лет он уже легко обращался с только что появившимися тогда персональными компьютерами, как опытный пользователь, а в шестнадцать написал свою первую программу. И чем больше он узнавал, тем тверже становилась его уверенность, что будущее именно за этими потрясающими интеллектуальными машинами, которые уже и сейчас дают человеку огромные возможности, а дальше все это будет с неимоверной скоростью только набирать и набирать обороты.