Книга русских инородных сказок - Фрай Макс

Возглавив войско, я повел бы его в степь и шел бы день и ночь. В пути меня настигло бы обвинение в волховании, и я, поняв, что дни мои сочтены, не повернул бы назад, решив победами заслужить прощение. В долине какой-то мелкой речушки я настиг бы врага и серьезно стеснил его после двухдневного боя. Но варвары, конечно, спешно подвели бы подкрепление, забросав моих молодых негодяев свистящими стрелами, а офицеры моего штаба, выходцы из дурных родов, составили бы заговор, думая арестовать меня и повернуть армию назад, потому что я будто бы выслуживаю себе помилование ценой их ничтожных жизней. Я бы снес их глупые головы, потому что отступать унизительно, и скомандовал бы отступление.

Истомив нас бесконечными атаками, летучие отряды варваров остановили бы нас в каком-то дне пути от Стены и через несколько часов стоптали моих солдат, и меня волокли бы на аркане в ставку шаньюя.

Он бы окружил меня почетом, женив на своей сестре и дав в управление удел. Я бы прожил несколько мирных лет, пытаясь понять, возвеличился я или же был унижен. А потом, по навету врага, еще одного умника, меня вытащили бы поутру из постели, отвели бы в могильники и перерезали горло, а я бы только и успел проорать:

— По смерти моей я погублю Дом Хунну буль-буль-буль! — и кровь моя потекла бы на могилы князей.

Засим последовали бы многодневный снегопад, падеж скота, моровое поветрие, погубившее многих, и холода на следующее лето, уничтожившие посевы проса и вызвавшие голод, — и все они оказались бы простым совпадением, ибо человечишка я, по чести сказать, мелкий, глупый и негодный, проживший ничтожную свою жизнь только ради заключительной фразы, которую в последний момент кто-то вложил мне в уста, чтобы компенсировать всю предшествующую ей пустую болтовню.

ТАЛАС

С младых ногтей умеренный и благоразумный всегда выбирал середину, но на стрежне течение велико. Был удостоен чина Литератора Обширных Познаний, закружилась голова — подал доклад о необходимости отмены свободной чеканки. Просвещенный государь отверг его и за дерзость направил служить в Западный край младшим приставом. Видел кянов, которые размачивают землю собачьей слюной и так едят; видел тоба, у которых из макушки растет бамбук; хагасов, с ног до головы в узорах, которые наносят на тело, не зная бумаги. Наскучив жизнью в глуши и тревожимый в безводных холмах видением прудов Цзянтай, разбудил в военнопоселенцах жажду наживы и крови. Наместник, видя это, пытался помешать. Пригрозил мечом — трусливый пес, не желая умирать, примкнул к войску.

Через земли усуней провел их в землю Кангюй. У реки Талас шаньюй Чжи Чжи возвел крепостицу по чужеземному образцу — двойной частокол с башнями и земляной вал. Послал к шаньюю наместника с предложением идти в цепях ко двору просвещенного государя, но тот обезглавил посла. Ударили на врага. Навстречу моим солдатам вышли белоголовые воины, составив щиты наподобие рыбьей чешуи. Солдаты при виде бледных, как брюхо жабы, лиц и блистающих шлемов с конскими хвостами по гребню повернули бежать, но я хорошо бью из лука, когда стою на краю пропасти и пятки мои висят в воздухе. Видя на башне пятицветное знамя хуннов и под ним шаньюя со свитой, схватил лук и выстрелил, никуда не целясь. Стрела ушла в зенит, низринулась к башне и лишила Чжи Чжи носа. Он принужден был скрыться внутри, а солдаты мои, видя это, восстановили цепи и расстреляли белолицых из арбалетов, пробивая двух одной стрелой. Намостив гать через ров, стали ждать рассвета.

Ночью кангюй напали с тыла, но были отбиты арбалетчиками. Утром приказал бить в цимбалы и барабаны и начал приступ. Хунны закрылись во дворце, оставив на стенах женщин и всякий сброд. Покуда мы не подожгли дворец, никто не хотел сдаваться, а женщины продолжали драться и после этого. Всех их убили. Сквозь огонь и дым я прошел туда, где лежал Чжи Чжи. Он молчал. Не стал говорить и я — отрубив его безносую голову, пошел прочь.

На дворе наткнулся на белолицего в богатом доспехе, залитом кровью, — он не мог уже встать, но пытался просунуть меч под нагрудник, желая зарезаться. При виде варвара, выказывающего достойную ханьца отвагу, испытал уважение и помог ему ударом ноги по рукоятке. При нем был свиток. Не умея прочесть варварское письмо, я, Чэнь Тан, Литератор Обширных Познаний, сжег его.

«Луций Галл приветствует Марка Красса.

В последнем письме я выражал надежду на встречу уже в конце месяца. Однако сейчас должен с огорчением признать, что положение хуже, чем я думал. Парфяне получили вести о моей центурии, как я полагаю, и теперь пытаются охватить нас с юга и запада, чтобы лишить возможности отойти. К северу от нас горный хребет, вдоль которого мы шли последние пять дней, и я могу сказать, что он неприступен, а на востоке — Парфия.