Худловары - Шелли Мерси

«Оба-на! — думаю я (это такая священная японская трава). — Неужели, бля? Хайку?»

Но старушка вдруг метается обратно. Начинает стихотворение снова, но уже без провала в памяти. Несет еще строк двадцать какой-то заумной херни. Ну что за мудзё… (японский поэтический термин, означающий проникновение в суть вещей).

В другой раз крутили кино, параноидальный черно-белый фильм о том, как черные силы хотели смерти поэта Андрея Белого. Кольцо врагов сжималось вокруг Белого с каждым днем. Его хотели извести все, кто мог: и чекисты, и масоны, и женщины. Кино называлось «Охота на Ангела» и заканчивалось совсем уж страшными словами:

«Несмотря ни на что, Андрей Белый пережил Маяковского, Мандельштама… — (далее еще тридцать имен чудаков на „М“) — …и умер совершенно здоровым от солнечного удара в Коктебеле».

Я призадумался. Может, смыться, пока не поздно? Коварная Теплова явно хочет моей смерти. Сама не приехала, а вокруг меня уже сжимается кольцо врагов. Может, лучше я расклею ласты и скроюсь в море от солнечного удара?

Но было поздно. За день до выступления я встретил на пляже другую девушку по имени Катя. Я тогда еще не знал, что она станет моей второй женой. И в качестве повода для знакомства пригласил ее на выступление.

Среди выступающих я был последним. Начала вечер пожилая тетка, которая сразу сообщила, что сегодня — день смерти Цветаевой. Все эти покойники как будто сговорились. Тетка стала читать цветаевское. И, конечно, про погосты. А потом еще полчасика своего, из той же оперы. Типа, все умерли, осталась одна Таня, да и у той мячик спиздили.

Вслед за цветаевской фанаткой вышла «молодая поэтесса из Москвы». Но телесная молодость была лишь маскировкой. От первого же эпиграфа — здоровенного куска из Откровения Иоанна — я начал сползать под стол. Кольцо врагов плющило меня не на шутку.

Но я не был Белым. Я дотерпел. Оказавшись у микрофона, я сделал тактичное вступление. Напомнил присутствующим, какой год на дворе и какое время года. И какое рядом море, и солнце, и много здоровых и молодых. Так что если кому надо на погост, я готов уступить место. Но сам я буду читать другие стихи. Извините, товарищи надгробия.

• она не способна даже пожарить яйца
• она отказывается делать минет
• она так пошло и с кем попало смеется
• она так часто и так неумело врет
• она помешана на собственных шмотках
• ее не прет ни от джаза, ни от цветов
• она не читала Милна
• она идиотка
• мама, может, это и вправду любовь?

Катя потом рассказывала, как на слове «минет» старичок за соседним столиком нервно подпрыгнул и побежал куда-то — якобы за чаем. Многих еще эстетов мутило в тот вечер. Но я ничего не видел. Потому что смотрел только на одну слушательницу, от которой моя крыша уже накренилась в известном направлении. Тот, кто бывал в Лисьей бухте, знает: это не худшее место, чтобы сойти с ума.

Глава 4. Девочка с драйвером

Поэзия официанта

Известие о том, что после возвращения из Штатов я работаю официантом в «Патио-Пицце», шокировало многих моих знакомых. Это третий вид культурного шока — когда уже не они тебя, а ты их.

Впрочем, через три месяца меня уволили, и знакомые вздохнули с облегчением — привычная картина мира восстановилась. Но вопрос «За что?» они все-таки задавали с опаской. Приходилось рассказывать, как я вылил четыре огромных бокала кока-колы на очень важного клиента. Это радовало и успокаивало слушателей, но было неправдой. Уволили меня из-за гребаной литературы.

Хотя клиент, облитый колой, тоже был. Даже парочка, муж и жена — когда полные стаканы сыплются на стол с высоты плеча, сложно попасть лишь в одного человека. Правда, я слышал одну такую невероятную байку. В курсе подготовки официантов было занятие по проблемам равновесия. Преподаватель, опытный халдей из Москвы, советовал в критических случаях опрокидывать поднос на себя. У него самого, типа, такой казус приключился однажды. Но он спас ситуацию, приняв на грудь целый букет коктейлей — зато на дорогих гостей ни капли! Александр Матросов, короче.

Я так не мог. Инстинкты подводили. В последний момент рука с подносом выворачивалась естественным движением, которое в айкидо называют «кохю-нагэ». Выходило почти как у любимого Джеки Чана, который любит драться кухонной утварью. Ну, так круто я не научился, но по крайней мере, на себя ни капли не попадало.