Макулатура - Буковски Чарльз

— Какая гадость!

— Несу людям Слово.

— Ко мне это говно не вноси.

— Как угодно.

— На хер!

— Хорошо, сэр, мне нужна комната.

— Есть две. Номер 8 и номер 3.

— Вы сказали — номер 8?

— Я сказал — номер 8 и номер 3. Плохо слышишь?

— Дайте номер 8.

— Тридцать пять долларов. Наличными.

Я отсчитал. Он схватил деньги, швырнул ключ.

— А квитанции не полагается?

— Что?

— Квитанции?

— Скажи по буквам.

— Не сумею.

— Тогда не получишь.

Я взял ключ, вышел от него, дошел до номера 8, отпер дверь. Приятная комнатка — если ты бездомный.

Я нашел на кухне стакан. Принес его в комнату и приставил к стене соседнего номера 9. Повезло. Их было слышно.

— Билли, — услышал я голос Синди Басс, — давай не торопиться. Давай сперва немного поговорим.

— Потом поговорим, — сказал Билли. — У меня вон шлямбур, с ним что-то надо делать. Мне нужно тело, а не слова!

— Я хочу сперва в душ, Билли.

— В душ? Ты что, в саду работала?

— Ох, Билли, какой ты остроумный!

— Ладно, иди в душ. А я пока лед положу на эту кобру!

— Ой, Билли, ха-ха-ха!

Я улыбнулся, впервые за несколько недель.

Теперь я ее прищучу.

35

Я прижимал стакан к стене и продолжал слушать. Послышался шум воды в душе. Бедняга Басс, он был прав. Но тут все правы — или не правы. Или задом наперед. И какая разница, в конце концов, кто кого пялит? Как это все уныло. Бум-бум-бум. Но люди втягиваются. Только перережут им пуповину, они привязываются к другим вещам. К зрелищам, звукам, сексу, деньгам, миражам, матерям, онанизму, убийству, к утренним похмельям в понедельник.

Я опустил стакан, залез в пиджак, нашел полбутылки джина, глотнул. Это всегда прочищает мозги.

Я задумался, а не сменить ли мне работу? Вот сейчас я ворвусь и засниму сцену совокупления — и мне это совсем неинтересно. Это просто работа, деньги на квартиру, на водку, просто коротаешь время до последнего дня или ночи. Жвачка. Муть. Мне бы стать великим философом — я бы сказал им, как это глупо — торчать тут и гонять через легкие воздух.

Черт, что-то я впал в мрачность. Я еще врезал джина, потом приставил стакан к стене. Она уже, наверно, выходит из душа.

— Мамочки, — сказал он, — ты сложена как десять кирпичных сортиров!

— Ой, Билли, ты правда так думаешь?

— Я же сказал тебе, а?

— Ты всегда что-нибудь приятное скажешь, Билли.

— Нет, ты посмотри, какого размера груди! Ты бы все время падала на нос, но, думаю, тебя уравновешивает большой зад.

— Нет, у меня зад не большой, Билли.

— Рыбка, это не зад! Это фруктовый сад, желе и сливки с ямочками!

— А я сама, Билли? Тебе неинтересно, что у меня внутри?

— Рыбка, ты что, не видишь, как эта вещь передо мной пульсирует и скачет? Я буду у тебя внутри.

— Билли, кажется, я передумала…

— Детка, нечего тут думать! Иди сюда! И влезь на эту Башню Страсти!

Я отнял стакан от стены, проверил мою камеру, выскользнул за дверь и подошел к крыльцу номера 9. Замок был легкий. Я открыл его кредитной карточкой.

Услышал, как просят пощады пружины в спальне. Я включил камеру и бросился туда. Есть. Билли пахал, как десять кроликов. Каким-то образом он заметил меня. Слез, соскочил на пол. Разинул рот. Он был очень удивлен, а потом очень разозлился. Естественно.

Он смотрел на меня.

— Бля, это что еще такое?! Синди села на кровати.

— Он сыщик, Билли. Он ненормальный. Он вломился к нам, когда мы лежали с Джеком, и стал снимать. Он совсем помешанный. Я посмотрел на нее.

— Заткнись, Синди! Допрыгалась! Я все-таки взял тебя за жопу! Билли двинулся ко мне.

— Эй ты, думаешь, я выпущу тебя отсюда живым?

— Еще как, мой мальчик, у меня не будет никаких проблем с уходом, никаких.

— Это кто сказал?

— Это мой дружок сказал.

Я вынул из наплечной кобуры мой 0,32.

— Эта дрянь меня не остановит.

— А ну попробуй, гниль! Он медленно шел на меня.

— Я убил трех человек, четвертый для меня — пустяк!

— Врунишка, врунишка. — Он улыбнулся, наступая на меня. — Твоя мамка ворочается в гробу!

— Еще шаг, педрила, и тебе конец! Он сделал шаг. Я выстрелил.

Он не шелохнулся. Потом залез себе в пупок и вынул пулю. Ни крови, ни даже синяка.

— Пули для меня — тьфу, — сказал он, — и ты тоже.