От убийства до убийства - Адига Аравинд

В то время по другую сторону вокзала железной дороги – там, где селились иммигранты-мусульмане, – открывались новые мусульманские рестораны, и Зияуддин нашел работу в одном из них. Он поджаривал на решетке, стоявшей у дверей ресторана, омлеты и тосты и кричал на урду и малайяламе:

– Муслимы, с каких бы концов света вы ни пришли, из Йемена или Керала, Аравии или Бенгала, заходите поесть в настоящую муслимскую лавку!

Однако и эта работа оказалась недолгой – новый хозяин тоже обвинил его в воровстве, да еще и оплеуху отвесил, когда Зияуддин попытался ему возразить, – и вскоре он объявился на железнодорожном вокзале – облаченным в красный мундирчик, таскавшим на голове груды багажа и ожесточенно спорившим с пассажирами об оплате:

– Я – патан! Во мне кровь патанов! Ты слышишь меня – я не жульничаю!

Он прожигал их яростным взглядом, и глаза его выпучивались, а на шее вздувались, обращая ее в горельеф, жилы. Понемногу он вырастал в одного из тех тощих, одиноких мужчин с горящими глазами, каких можно увидеть на каждом вокзале Индии, – они курят где-нибудь в уголке сигаретки-биди и вид имеют такой, точно готовы по первому требованию избить, а если придется, и убить кого угодно. И все-таки, когда давние завсегдатаи лавки Раманны окликали его по имени, Зияуддин улыбался им, и они вдруг замечали в нем нечто от мальчика с ухмылкой от уха до уха, который пристукивал по их столикам стаканчиками с чаем и калечил английские слова. И задумывались, что же с ним все-таки такое случилось.

В конце концов Зияуддин стал затевать драки с другими носильщиками, и его вышибли с вокзала, и несколько дней он бродил без дела, равно кляня и индусов, и мусульман. Потом вернулся на вокзал и снова таскал на голове чемоданы. Работником Зия был хорошим, уж это-то все признавали. А работы теперь хватало на всех. В Киттур пришли несколько набитых солдатами поездов – на рынке поговаривали, будто у дороги на Кочин собираются построить новую армейскую базу, – а спустя несколько дней солдаты куда-то подевались, однако следом стали прибывать грузовые составы с большими клетями, которые нужно было выгружать. Зияуддин прикусил язык и выносил клети из вагонов, а там и из вокзала – к поджидавшим их армейским грузовикам.

Как-то в воскресенье он лежал на платформе – спал, хоть было уже десять утра, смертельно устав за неделю тяжелой работы. Разбудило его щекотание в ноздрях: воздух был пропитан запахом мыла. Зияуддина обтекали ручейки пузырящейся пены. На краю платформы омывала свои темные тела компания носильщиков.

Аромат, источаемый мыльной пеной, заставил Зияуддина расчихаться.

– Эй, шли бы вы мыться в другое место! Дайте мне покой!

Носильщики захохотали, закричали, тыча белыми от пены пальцами в Зияуддина:

– Мы не какие-нибудь нечистые животные, Зия! Некоторые из нас – индусы!

– А я патан! – крикнул он в ответ. – И нечего так со мной разговаривать.

Но тут случилось странное: все купальщики побежали, как один, прочь от него, крича:

– Кули, сэр? Кули?

Невесть откуда на платформе появился, даром что ни один поезд давно уже к ней не подходил, чужеземец – высокий светлокожий мужчина с маленьким черным чемоданом в руке. Одет он был в чистую рубашку делового человека и в серые хлопковые брюки, и все в нем припахивало деньгами; носильщики от этого запаха просто с ума посходили, они, еще покрытые мыльной пеной, столпились вокруг пришельца, как толпятся зараженные страшной болезнью люди вокруг доктора, у которого может сыскаться снадобье от нее. Чужеземец отверг их всех и направился к единственному носильщику, не покрытому пеной.

– В какой отель? – спросил, с трудом поднявшись на ноги, Зияуддин.

Чужеземец пожал плечами, словно говоря: «На твое усмотрение». После чего взглянул с неодобрением на прочих, так и теснившихся поближе к нему носильщиков, почти нагих, покрытых мыльной пеной.

Зия показал им язык и повел чужеземца прочь от вокзала.

Они направились к дешевым отелям, которые рядами выстроились на привокзальных улочках. Остановившись у здания, облепленного вывесками – магазин электротоваров, химтоваров, аптека, сантехника, – Зияуддин указал на одну из них, красную, висевшую на втором этаже.

– Что скажете, сэр? Лучшее место в городе. – И Зияуддин прижал к сердцу ладонь. – Даю вам слово.