Дневник свекрови - Метлицкая Мария

– Нет! – заключала Рашель. – Все кончилось очень даже удачно! Могло быть гораздо хуже! А так – подумаешь, нога! Вторая-то на месте! Ну, бегать стану помедленней! Делов-то! – И она счастливо смеялась. И все, переглянувшись, начинали смеяться вместе с ней.

Перед сном, страхуемым приличной дозой снотворного, она вспоминала свое детство.

Красавицу мать, дочь богатого купца, известного торговца лесом. Сбежавшую прямо из-под венца к нищему еврейскому скрипачу и проклятую старовером отцом.

Бесконечную и недостижимую родительскую любовь, которую она с восторгом и замиранием сердца наблюдала все свое детство, до посадки отца в тридцать седьмом.

Похороны матери, наложившей на себя после этого руки. И толстый узел петли из серой пеньковой веревки, которую дрожавшими и холодными руками развязывала сама Рашель.

И свой первый брак, и второй, и третий. И троих рожденных сыновей, живущих в здравии, слава господу, и по сей день. Удачных и состоявшихся. И могилку умершей в полтора года единственной дочери Таси, названной в честь матери и погибшей от дизентерии. Маленький и высокий холмик, присыпанный цветами и издали похожий на торт.

И своих возлюбленных, всегда прекрасных, так мало разочаровавших ее. Потому что она никогда, никогда не обращала внимания на мелочи. А умела ценить и рассмотреть главное, суть. Зерно.

Она засыпала с тихой и блаженной улыбкой на лице, потому что у нее абсолютно не было претензий к своей судьбе. Несмотря на потери, порой невосполнимые, голод, болезни и войны.

А в старом больничном кресле всегда, каждую ночь, возле ее постели дремал кто-то из своих. И с этим ничего невозможно было поделать! Как она их ни гнала по домам.

Они даже спорили, кому дежурить сегодня.

Спустя пару недель невестка Лия, последняя жена второго сына Рашели, вывезла ее на коляске в больничный парк. Поставила коляску на нежное майское солнце и побежала за сигаретами.

Рашель окружили больничные тетки. Ах, как давно они пытались прорваться «к телу», но бдительная охрана их не допускала. А тут они окружили бедную Рашель и загалдели как птицы. Наперебой. Они пытали ошалевшую Рашель, кем ей приходится тот или иной член ее многочисленной семьи. Их было так много! Такого внимания не видела ни одна из пациенток. Даже те, кто имел неплохих сыновей, не говоря уж о дочерях.

Рашель с беспокойством поглядывала на больничные ворота, из которых должна была появиться курящая Лия. А ее все не было. И пришлось отбиваться.

Она терпеливо отвечала на вопросы и поясняла запутанные степени родства.

– Не дочки? – не могли поверить больничные товарки. И еще раз на всякий случай информацию с недоверием уточняли. – Неужели не дочки? – продолжали искренне удивляться тетки.

Рашель внятно и, как ей казалось, вполне доходчиво повторяла, что дочек у нее нет в принципе. А есть – невестки. Бывшие и настоящие. В большом, надо сказать, количестве.

Тетки переглядывались и по-прежнему отказывались верить в подобные чудеса. Уж они-то пожили на свете! И всякое повидали! А тут… Просто издевательство какое-то. Удар по самолюбию просто.

– И что, они вас все любят? – наконец решила поставить точки над «i» одна из них.

– Так ведь и я их люблю! – теперь удивилась Рашель. – Они же ничего плохого мне не сделали! И я им тоже, надеюсь! Они любили моих сыновей, а мои сыновья любили их! Да и вообще, что тут такого?

Тетки тяжело вздохнули и пересели на другую скамейку.

В больничной калитке появилась запыхавшаяся и счастливая Лия. В руках она держала берестяную корзинку с ранней клубникой – любимой ягодой Рашель.

Рашель ей радостно замахала рукой. Тетки, наблюдавшие за этой картинкой, обиженно отвернулись.

А как, оказывается, все просто! Все друг друга просто любят. Всего-то!

Только не каждый на это способен. Увы…

Ура! Я не еду на свадьбу во Францию! У меня – уважительная причина! Я сломала ногу! Упала на ступеньке в подъезде. У меня всегда были слабые лодыжки. Нога подвернулась – и чик-чирик. Я нетрудоспособна на три ближайших месяца. Ура! Ура! Ура!

Никогда я еще так не радовалась своим болезням. У меня индульгенция. Официальная, заверенная врачами. И я лежу в больнице! И домой, надо сказать, не тороплюсь.

Мама, остроумная моя мама, сказала, что, если бы я не сломала ногу, ее надо было бы сломать.

Муж сказал, что готов был взять членовредительство на себя. По телефону мы поздравили молодых. Я посоветовалась с Лалкой. Не послать ли нам на торжество цветы?

Лалка сказала, чтобы я не выпендривалась – подобный заказ стоит немереных денег, а там мой жалкий букет затеряется среди других и его никто не заметит.

И правда! Пусть веселятся и выпендриваются без нас! Думаю, что всем так спокойней.

В больницу приехала Зоя, моя бывшая сватья. Привезла кучу вкусностей и букет полевых ромашек. Какая она простая и милая! Я вспомнила Аллу – молчаливую, с застывшим лицом. Как я могла наезжать на Ивасюков! Насмехаться над Зоиными нарядами и коврами на стенах? Зоя искренна и человечна. И еще – бесконечно добра и терпелива. Мы с ней если не подруги, то точно родственники. И не самые дальние. Она рассказывает, как ей непросто с мужем. Как испортился у него характер. Как он страдает без работы. Говорит, что через неделю заберет Илюшку на дачу. Про Нюсю ни слова. Ни она, ни я.

Приезжают Танюшка и Лалка. У Лалки новый роман. Приличный дядечка. Зовет замуж. Лалка в раздумье. И это – впервые в жизни. Мы с Танюшкой переглядываемся и начинаем мягонько так поддавливать. Но с Лалкой этот номер не проходит. Советов она не слушает. Страшилок про одинокую старость тоже. Ладно, поживем – увидим.

Заезжает Сашка, узнала у моего мужа, что я в больнице. У нее горе и радость. Вернее, радость у нее, а горе – у нас.

Умерла Ванесса. Похороны были позавчера. Поэтому Сашка мне и позвонила.

Ванесса умерла как истинная праведница. Приняла на ночь душ, почистила яблочко, почитала хорошую книжку и уснула. Навсегда.

Хватились на работе – на службу не вышла, к телефону не подходит. У Аленки были ключи от ее квартиры. Приехали. Дальше – понятно.

Стали обзванивать знакомых. Пришла целая толпа друзей. Только дочка итальянская не сподобилась. Сказала, что не поспеет. Дела.

Поминки сделали у Ванессы. Когда искали скатерти, в буфете нашли завещание. Свою квартиру она завещала Аленке. По сути – чужому человеку. Которому эта квартира спасет, между прочим, жизнь. Аленка проревела два дня.

А мне вспомнилась Жабка с ее завещанием в «пользу» родной внучки.

Теперь про Сашкину радость. Санька выходит замуж! Ура-ура! Она влюблена до полусмерти. Правда, добавляет при этом, что с ней произошел «несчастный случай» и все равно, все мужики – козлы. Ладно, пусть повыпендривается. Нужно же ей оправдание о смене жизненной концепции!

Сыночек шлет на почту фотографии. Все сказочно красиво. Неправдоподобно красиво. И замок. И невеста. И гости нарядны и прекрасны! И сказочны цветы в корзинах и вазонах (как хорошо, что я послушала Лалку и не потратилась на букет). Да и взятки с нас, плебеев, гладки!

И главный «кайман» элегантен. Не кайман, а вполне себе аллигатор. И прекрасна Алла – молчаливая и покорная. Но даже на дочкиной свадьбе у нее почему-то несчастные глаза. Или я приду мываю?

И наш дурачок из общей картинки не выпадает. И очень даже вписывается в кайманово племя.

Фиг с ними! Пусть будут счастливы, раз уж так вышло.

Недобрая я опять. Недоброжелательная. Стерва какая-то.

Нет! Не так! Я просто очень устала. И у меня болит нога! И я имею право на хандру! Мне тоже досталось – будь здоров!

И еще я понимаю, что теряю своего сына…

А с этим сложно смириться. Невозможно просто.

А жить надо.

У Танюшки есть родная сестра Марта. У нее вот такая история. Марта вышла замуж совсем девчонкой, в восемнадцать лет. За разведенного. Любила она своего Олежку до потери пульса, просто трепетала при встрече. Температура от любви поднималась. Олежка недавно развелся и, в принципе, под венец по новой не торопился. Марта и не настаивала – главное, чтобы Олег в принципе существовал в ее жизни. В каком статусе, значения не имеет. Но Олег оказался человеком порядочным. Понимал, что Марта еще совсем девочка, да и семья строгая, просто так сожительствовать родители не отпустят.

У Марты был чудесный характер, абсолютно безвредный. Что для женщины, согласитесь, большая редкость. К тому же юная и влюбленная Марта смотрела на Олега с обожанием. А мужики это ох как любят. Короче говоря, сыграли свадьбу. Марта переехала к мужу. У того была отдельная квартира. Молодая жена старалась, как могла. Опыта не было, но была любовь и желание доставить любимому радость. А с этими приправами получится любое блюдо.

Марта штудировала кулинарные книги. Пыталась приготовить что-то совсем небанальное. Например, цыпленка по-провански. Или – баранину в красном вине. Или гурьевскую кашу по старинному рецепту, с цукатами и молочной пенкой в пять слоев. Что-то получалось, а что-то не очень. Еще, став хозяйкой отдельной квартиры, Марта целыми днями терла полы, чистила ковры и мыла люстры и окна. Все сверкало до неприличия. Мы с Танюшкой приезжали к ней в гости, и нам становилось стыдно. Я лично мыла окна два раза в год – весной и осенью. А Марта после каждого дождя.