Забрать любовь - Пиколт Джоди

— У вас не найдется высокого стула? — обратилась она ко мне.

Я кивнула и подтащила к кабинке небольшой стульчик.

Женщина глубоко вздохнула, как будто подобная тупость персонала была ей не в новинку.

— Нет, — устало произнесла она, — мне нужен другой.

Я оторопело уставилась на нее.

— А этот почему не годится?

Женщина рассмеялась.

— Если бы президент Соединенных Штатов был женщиной, — сказала она, — в каждом чертовом ресторане были бы высокие стульчики, а матерям с маленькими детьми разрешали парковаться в зоне для инвалидов. — Все это время она скатывала кусочки булки в небольшие шарики, которые малыш запихивал себе в рот. Она вздохнула и встала с диванчика. — Раз у вас нет высокого стульчика для ребенка, мне тут поесть не удастся. Прошу прощения за то, что отняла у вас время.

— Я могла бы его подержать, — вдруг выпалила я.

— Простите?

— Я говорю, что могу подержать вашего ребенка, — повторила я. — Пока вы будете есть.

Женщина молча смотрела на меня, а я вдруг отметила, какой у нее измученный вид. Она дрожала, как будто очень долго не спала. Она не сводила с меня взгляда карих глаз.

— Вы в самом деле готовы это сделать? — прошептала она.

Я принесла ей пирог со шпинатом и осторожно взяла ребенка. Я чувствовала на себе взгляд наблюдавшей за мной из-за приоткрытой двери кухни Марвелы. Малыш напрягся и не желал усаживаться мне на колени. Потом он попытался схватить меня за волосы.

— Эй, — окликнула его я, — так нельзя!

Он только засмеялся.

Он был тяжелый и весь какой-то влажный. Он извивался, пока я не посадила его на стойку. Там он немедленно перевернул баночку с горчицей, а выпавшую из нее ложечку вытер о свои волосы. Я не могла отвернуться от него ни на минуту. И не могла понять, как я… как кто угодно может посвящать себя этому двадцать четыре часа в сутки. Но от него пахло присыпкой, и ему нравилось, как я скрещиваю глаза на переносице. Когда мать хотела его забрать, он вцепился в мою шею. Я смотрела им вслед, изумляясь, как ей удается все это на себе тащить. И еще я не могла не отметить странное чувство облегчения, охватившее меня, когда я вернула младенца матери. Я смотрела, как она идет по улице, перекосившись на левый бок, тот самый, на котором она несла ребенка, как будто из-за него ей не удавалось сохранять равновесие.

Марвела подошла и остановилась рядом со мной.

— Может, ты объяснишь, что все это означает? — попросила она. — Или мне придется клещами выдирать из тебя признание?

Я обернулась к ней.

— Я беременна.

Глаза Марвелы распахнулись так широко, что я отчетливо увидела белую полоску вокруг ее угольного цвета радужки.

— Ни фига себе, — пробормотала она, а потом взвизгнула и бросилась меня обнимать.

Сообразив, что я не обняла ее в ответ, она выпустила меня из объятий и сделала шаг назад.

— Дай угадаю, — сказала она. — Тебя это совершенно не радует.

Я покачала головой.

— Мы это видели совершенно иначе.

И я все ей объяснила. Я рассказала о своем плане, о наших долгах, об интернатуре Николаса и о художественном колледже. Я говорила, пока мне не почудилось, что я говорю на иностранном языке и сама не понимаю произносимых фраз, а слова подобно камням не начали падать на землю.

Марвела ласково улыбнулась.

— Послушай, подруга, — заговорила она. — Где ты видела, чтобы все происходило по плану? Жизнь невозможно запланировать, ее можно только прожить. — Одной рукой она обхватила меня за плечи. — Если бы последние десять лет моей жизни прошли по моему плану, я бы сейчас лопала конфеты, выращивала розы и жила в огромном, как грех, особняке вместе с красавцем мужем. — Она замолчала, глядя в окно и, судя по всему, в свое прошлое. — Пейдж, девочка моя, — сказала она наконец, — если бы мне удалось осуществить мой грандиозный план, то я жила бы твоей жизнью.

***

Я долго сидела на крыльце, не обращая внимания на соседей, искоса посматривающих на меня с тротуаров или из окон автомобилей. Я знала, что из меня не выйдет хорошей матери. У меня был только отец, а матерей я видела в основном по телевизору.

Машина Николаса подъехала к дому несколько часов спустя. К этому времени я погрузилась в размышления о том, что не знаю многого из того, что необходимо знать, чтобы родить ребенка. Я ничего не смогу сообщить доктору Тэйер о здоровье своей мамы. Я не знала подробностей ее родов. И я не смогу рассказать Николасу о том, что я уже ожидала ребенка, и о том, что, прежде чем достаться ему, я принадлежала другому мужчине.