Чужое сердце - Пиколт Джоди

– Но Шэй Борн не успокоился, отняв жизнь Элизабет. Он лишил этого божественного дара и Курта Нилона, тем самым не только оставив Клэр без отца, а Джун без мужа, но и полицию Линли без офицера Курта Нилона. Он убил тренера детской команды округа Грэфтон. Убил учредителя велосипедных гонок в начальной школе Линли. Шэй Борн забрал жизнь у государственного служащего, который, умирая, защищал не только свою дочь, но и гражданку своей страны – и общество в целом. Общество, членами которого являемся мы все. – Прокурор положил фотографии на стол лицевой стороной вниз. – Штат Нью-Хэмпшир не прибегал к смертной казни пятьдесят восемь лет, дамы и господа, и на то имелись веские причины. В огромном потоке дел, что поступали в наши кабинеты, мы не нашли ни одного, которое требовало бы столь суровой меры пресечения. И тем не менее имелись веские причины и на то, чтобы лучшие умы нашего штата не отменили смертную казнь в принципе, как поступили во многих других штатах. И одна из этих причин сейчас находится здесь.

Я проследил за взглядом прокурора, упершимся в Шэя Борна. – Если за прошедшие пятьдесят восемь лет и было совершено преступление, единственной адекватной карой за которое была бы смерть, то вот оно.

Колледж – это, своего рода, защитный пузырь. Ты попадаешь в него и на четыре года забываешь, что за стенами бушует реальный мир, пока тебя волнуют лишь вовремя сданные доклады, экзамены и пивные чемпионаты. Вместо газет ты читаешь учебники. Вместо новостей смотришь шоу Леттермана.^[2] Но при всем при этом внешнему миру все же удается просачиваться сквозь оболочку пузыря – и ты узнаешь о матери, утопившей в озере машину с запертыми внутри детьми, о мужчине, пришедшем к своей бывшей жене и застрелившем ее на глазах у детей, о серийном насильнике, месяц продержавшем девочку-подростка в подвале, а затем перерезавшем ей горло. Конечно, убийства Курта и Элизабет Нилон были ужасны, но разве все прочие менее ужасны?

Слово дали адвокату Шэя Борна.

– Вы признали моего подзащитного виновным в двух умышленных убийствах, и он не считает нужным оспаривать ваше решение. Мы принимаем ваш вердикт, мы уважаем его. И все же сейчас сторона обвинения от лица всего штата просит вас закрыть это дело третьим убийством.

Я почувствовал, как между лопатками пробежала струйка пота.

– Убийство Шэя Борна никому не дарует полной безопасности. Даже если вы решите, что его не следует казнить, он никому не сможет причинить вреда. Он будет отбывать два пожизненных срока без права на досрочное освобождение. – Он положил руку Борну на плечо. – Вы все знаете, в каких условиях вырос Шэй Борн. Ему негде было научиться всему тому, чему вас научили родители. Никто не смог объяснить ему, что такое добро и что такое зло. Если уж на то пошло, никто даже не удосужился показать ему разницу между цветами и числами. Никто не читал ему на ночь сказок, которые слушала Элизабет Нилон.

Адвокат приблизился к нам.

– Вы знаете, что Шэй Борн страдает от биполярного расстройства, лечением которого не занимался ни один врач. Вы знаете, что он необучаем, а потому простейшие для нас задачи повергают его в страшное расстройство. Вы знаете, как тяжело ему выражать свои мысли. Все это привело к тому, что Шэй совершил ужасные поступки, – а в том, что он их совершил, сомнений не осталось. – Он по очереди обвел нас всех взглядом. – Шэй Борн совершил ужасные поступки, – повторил адвокат, – но я призываю вас не совершать ничего подобного.

Джун

И снова присяжные.

Странно, право же, когда правосудие доверяют двенадцати незнакомым людям. Пока длилось вынесение приговора, я почти неотрывно следила за выражениями их лиц. Там было несколько матерей, и при каждой возможности я ловила их взгляды и улыбалась им. Было несколько мужчин, судя по внешнему виду, из военных. И был один мальчик – совсем еще юный; казалось, ему бриться еще рано, не то что принимать подобные решения.

Я хотела поговорить лично с каждым из них. Хотела показать им записку, которую оставил мне Курт после нашего первого «официального» свидания. Хотела, чтобы они потрогали мягкий хлопчатобумажный чепчик, в котором Элизабет привезли из роддома. Я хотела поставить им записи с автоответчика, на которых остались их голоса. Эти записи я не смела стереть, хотя всякий раз, когда я слышала их, мне казалось, что с меня тонкими полосками сдирают кожу. Я хотела бы отвести их на экскурсию в спальню Элизабет, где они бы увидели ее ночник в виде феи из «Питера Пэна» и кучу карнавальных костюмов. Я бы попросила их зарыться лицами в подушку Курта, вдохнуть его запах. Я хотела, чтобы они пожили моей жизнью, ибо только тогда они смогли бы осознать, что я потеряла.