Дорога перемен - Пиколт Джоди

Конечно, это всего лишь теории.

Я не всегда занимался китами. Свою карьеру в зоологии я начал с наблюдения за насекомыми, потом дорос до летающих мышей, затем до сов и наконец — до китов. Впервые я услышал кита много лет назад, когда в шлюпке с большого корабля оказался в море прямо над горбатым китом и ощутил, как от его песен вибрирует дно моей лодки.

Я внес свой весомый вклад в эту область зоологии, когда обнаружил, что поют только мужские особи. Сперва была выдвинута гипотеза, но, чтобы получить конкретные результаты, требовалось определить пол кита, плавающего в море. Заглядывать киту под хвост было опасно. Призвав на помощь генетику, я начал рассматривать возможность использования образцов клеток. В итоге я создал дротик, который выпускался из модифицированного гарпуна и извлекал материал для биопсии. Когда дротик вонзался в кита, отрывался кусок кожи толщиной чуть больше пяти миллиметров и с помощью лески доставлялся для исследования. Дротик был обработан антибиотиком, чтобы предотвратить заражение кита. После череды безуспешных попыток я наконец-то собрал внушительное количество доказательств. На сегодняшний день единственными зафиксированными «певцами» в китовом сообществе являются самцы: ни одной самки замечено за пением пока не было.

Спустя двадцать лет нам многое известно о различных песнях горбачей, но мало что — о целях этих песен. Поскольку песни передаются самцами из поколения в поколение и исполняются исключительно во время брачного периода, они рассматриваются как возможный метод привлечения самок. Знание определенной песни стаи, возможно, является необходимым требованием для спаривания, а вариации и искусство исполнения могут служить дополнительным стимулом. Это могло бы объяснить сложную мелодику китовых песен, необходимость знать, какая мелодия сейчас в моде, — самки выбирают себе пару в зависимости от исполняемых песен. Еще одна теория о цели этих песен — привлечь внимание не самок, а других самцов, нечто вроде звукового меча, если хотите, которые позволяют самцам сражаться за самок. Что там говорить, у многих самцов после спаривания остаются боевые шрамы.

Что бы ни стояло за этими прекрасными звуками, они ведут к размышлениям и желанию получить больше информации о поведении горбатых китов. Если кит является членом конкретной стаи, он будет петь принятые в ней песни. Следовательно, если известны песни каждой стаи, можно определить происхождение любого поющего кита, вне зависимости от места, где эта песня была записана. Песни китов дают новый инструмент слежения за ними — альтернативу маркировке или самому современному методу фотографирования хвостового плавника. Можно объединять самцов китов в группы по их песням; можно привязывать к этим группам самок, обращая внимание на песни, которые они слушают.

Это моя самая насущная профессиональная дилемма: стоит ли уделять больше внимания единичным особям? Помогут ли частные подробности — кто этот кит, где его видели, с кем — разгадать нам загадку, почему он поет именно эти песни?

Я провел исчерпывающее исследование. Написал развернутые статьи в издания «Ньюсвик», «Кристиан Сайенс Монитор» и «Нью-Йорк таймс». Успел жениться и обзавестись ребенком. После этого я больше никогда не чувствовал, что уделяю достаточно времени своей семье и своей работе. В подвешенном состоянии — так я это называю. В подвешенном состоянии. Знаете, киты никогда не спят. Они произвольно дышащие млекопитающие, им приходится постоянно всплывать на поверхность, чтобы глотнуть воздуха. Они без сна дрейфуют в глубинах океана.

Раньше я пытался совмещать одно и другое. Брал Ребекку и Джейн в плавание-слежение за китами, ставил дома записи с песнями новоанглийских горбачей, насвистывал мелодии на кухне и в ванной. Но однажды я обнаружил, что Джейн кромсает на кухне колонку ножом. Она заявила, что больше не может этого слышать.

Однажды, когда Ребекке было пять лет, мы все трое поплыли на Бермуды, чтобы наблюдать за спариванием горбатых китов Восточного побережья. Погода стояла теплая, и Ребекка показывала пальцем на дельфинов, мимо которых мы проплывали, направляясь к рифам. Джейн надела дождевик — я запомнил эту деталь потому, что на небе не было ни облачка, но она предпочитала сидеть в плаще, чем покрываться гусиной кожей от ветра и брызг. Она стояла у перил нанятой мною лодки, «Войажера», солнце играло в ее волосах, окрашивая голову в оттенки розового. Она крепко ухватилась за поручень, ей всегда было не по себе на море. Когда мы причалили, она осторожно сделала несколько шагов, чтобы убедиться, что под ногами у нее твердая почва.