Все семь волн - Глаттауэр Даниэль

Привет, Лео!

Завтра неделя кончается.

Как насчет ВСЕГО?

Где твое ВСЕ?

В чем заключается это ВСЕ?

Через день

Тема: ВСЕ (конец)

Дорогая Эмми!

Мы с Памелой расстаемся навсегда. Она в понедельник летит одна в Бостон.

Это ВСЕ.

Через десять минут

RE:

Дорогой Лео!

Не могу не признать, что это немало. Но это не может быть ВСЕ. Не может быть, чтобы это вдруг было ВСЕ. Я не верю в это. Не вешай нос! Хочешь — встретимся? Ты выговоришься и поплачешься мне в жилетку. Я с этого момента, так сказать, в любое время суток в твоем распоряжении. В течение двух полных дней. Если хочешь встретиться со мной — встреться! Если ты не знаешь, следует ли тебе со мной встречаться — все равно встреться! Если ты не знаешь, хочешь ли ты сейчас вообще встречаться с кем бы то ни было — встреться со мной! Только если ты уверен, что не знаешь, стоит ли тебе сейчас встречаться со мной, потому что ты не можешь этого знать, — тогда не встречайся. Вернее, нет — все равно встречайся!

Ну вот, я все сказала. Более ненавязчиво предлагать себя мне не хотелось. Более навязчиво я уже при всем желании не смогла бы это сделать. Более навязчиво я уже никогда больше тебе себя не предложу.

Честное слово!

Через пятнадцать минут

RE:

Дорогая Эмми!

Через несколько часов я уже буду сидеть в поезде — я еду в Гамбург, к своей сестре Адриенн, и пробуду там до вторника. А ты едешь со своей семьей в Хорватию — кажется, в среду? Значит, мы увидимся уже, наверное, после твоего возвращения. Эмми, я понимаю, тебе не терпится поскорее узнать, что произошло. И у тебя есть все основания желать этого. А у меня есть потребность рассказать тебе это. Честно! И ты все узнаешь, до мельчайших подробностей, обещаю тебе. Примем Гамбург и Хорватию как неизбежность. Я должен немного прийти в себя. Мне нужна некоторая дистанция по отношению к тому, что произошло, — по отношению к Памеле и к себе самому. Но не по отношению к тебе, Эмми, поверь мне!

Через восемь минут

RE:

По отношению ко мне твоя дистанция и так уже слишком велика и вряд ли может еще увеличиться, дорогой мой.

Лео, ты меня уже замучил своими отсрочками и отказами, своими «завтраками» и безмолвными поворотами на сто восемьдесят градусов! Когда я вернусь с Истрии, ты, скорее всего, объявишь о своей помолвке с «Пэм». И никаких «мельчайших подробностей» об этом решении я, увы, не услышу. Потому что тебе, как всегда, сначала нужно будет «немного прийти в себя». Лео, я больше не хочу! Не сердись: чего бы ты на этот раз ни ждал, чтобы поведать мне о себе нечто важное, — я больше не жду. С тех пор как я тебя знаю, я только и делаю, что жду. За эти два с половиной года я ждала в три раза больше, чем за все свои тридцать три года жизни. Если бы я еще при этом хоть раз знала, чего, собственно, жду! Я свое отждала. Я по горло сыта ожиданием. Мне очень жаль, но это факт!

(Ну вот, а теперь ты опять будешь молчать и дуться.)

Через минуту

RE:

Нет, Эмми, я не собираюсь ни молчать, ни дуться. Я еду в Гамбург. И я вернусь обратно. И напишу тебе. И не объявлю ни о какой помолвке.

Всего самого доброго!

Лео

Глава шестнадцатая

Через пять дней

Тема: Расставание с Памелой

Доброе утро, дорогая Эмми!

Привет Средиземноморью с Хохляйтнергассе, 17–15! Я вернулся. Я есть. Я — опять я. Я сижу перед своим ноутбуком на террасе. За спиной у меня — типичное убогое холостяцкое жилище, только что покинутое женщиной.

Вчера я говорил с ней по телефону. Она благополучно добралась до дома. В Бостоне дождь. Странно, что мы уже опять можем говорить друг с другом. Правда, довольно скованно, периодически глотая комок в пересохшем горле, давясь рвущимися наружу эмоциями, скрипя зубами, но все-таки можем. А всего неделю назад нам удался головокружительный номер — одновременно бросить друг друга без предупреждения, без объяснения причин. Я начал: «Памела, мне кажется, это будет лучше для нас обоих…» Памела закончила: «Расстаться. Ты прав!»

Мы ничего друг другу не должны, мы оба потерпели крах, провалились по полной программе, элегантно, виртуозно, «синхронно», набрав максимальное количество штрафных очков. Мы аккуратно разложили перед собой свои разочарования, потом свалили их в одну кучу и честно поделили между собой. Каждый взял свою половину. Вот так мы расстались. На прощание мы обнялись, поцеловались и похлопали друг друга по плечу. Молча выразив при этом друг другу «искренние соболезнования». Мы оба плакали, тронутые слезами друг друга. Это была настоящая сцена погребения — как будто мы оба похоронили нашу общую родственницу. Мы просто по-разному называли ее. Памела называла ее доверием, а я — иллюзией.