Нагант - Елизаров Михаил

Настало лето, они были июльскими, мои девчонки Фройляйн и Альбина, и обе не пригласили меня на свои дни рождения. Альбина больше не пела мне песенку и вообще перестала брать в рот. Потом мы обрезинили наш секс, с гондонами он сам сошел на нет. Ушла Альбина. Актриса Светлана умерла от страха. Осень я встретил в одиночестве.

В октябре связался с Фройляйн. Открылся лаз. У Фройляйн задержалась книга, немецкий классик – утонченный повод для свидания. Я проклинаю эту слабость, ненавижу свою шерстяную сущность. Как старый свитер, весь в зацепках, я, бурлак отмерших сношений, тяну гирлянду крючковатых женщин. По нитяным тончайшим пуповинам к ним течет моя привычка. Они – моя во времени растянутая плоть. Когда от перенапряжения рвется нить, я месяцами оплакиваю потерянный и ненавистный выкидыш. Как старый сфинктер, я не умею пресекать и вяло истекаю горькою любовью.

А Фройляйн продолжала встречаться с Алешей. Второй зимою состоялся обмен рогами – время поменяло нас местами, и вышло так, что это я встречаюсь с Фройляйн, а изменяют мне с Алешей. Я намекнул, что надо сделать выбор. Фройляйн отвечала, что выбор состоялся уже давно, два месяца назад. Я успокоился и принял бремя мезальянса, повторяя себе, что слишком хорош для Фройляйн, но оставался с ней и, значит, не настолько был хорош.

Она ждала признания в любви. Используя мгновенья до оргазма, допрашивала, вышибала:

– Ты любишь меня, ну скажи, скажи!

Однажды я сломался, произнес эти слова, а после повторял их по привычке. И с того момента немецкий враг вступил на мою землю. Из божества с нефритовым пенисом я превратился в смертного бой-френда. Фройляйн уверенно освоилась с устною любовью и обнаглела. Через какой-то месяц Фройляйн позволяла себе даже высмеивать мой постельный лепет.

– Я не пойму, что ты бормочешь! – она уже пыталась причинять мне боль. С изящным постоянством она сводила наши разговоры к обсуждению прошлых ее отношений. Казалось, ей доставляло злую радость равнять меня с другими.

Мы были вместе, а Новый год встречали порознь. Я ей наврал, что собираюсь отмечать праздник в кругу семьи, а сам поехал за лучшей долей к новой подруге. Муж задержался на работе и был наказан, потом собрались гости, и вернулся муж и ел отравленные груши. Пришла и та, которой я предназначался, – иначе кто б меня позвал? Подруга коварно говорила мужу – представь, как Ленке будет скучно без кавалера, и думала, что я, конечно же, не посмотрю на Ленку, а я смотрел, но так, чтоб не обиделась подруга. В ее глазах читалось крупным шрифтом – не смей, и я дождался, когда упал последний гость, когда ушла в кровать подруга с мужем, в последний раз взглянув – не смей. И все-таки осмелился.

А на границе, в крае тишины и хмурых туч, готовилась очередная провокация. Фройляйн вдруг сказала, что идет на дискотеку. В тот день я был подавлен бытовой бедой – какая разница, сломался холодильник или косо посмотрели. Мысль о чьем-нибудь веселье просто возмущала. Кощунственны любые танцы.

Она сказала:

– Ты не имеешь права запрещать мне…

Я бросил контраргумент:

– Как можно веселиться, если твоему близкому невесело!

Фройляйн невозмутимо собиралась: трусы, бюстгальтер.

Я предупредил:

– Запомни, если уйдешь, то навсегда.

– Ты – собственник и черствый эгоист, – сказала Фройляйн. Колготки, юбка, свитер. – Мне нужно отдохнуть, развеяться.

Меня она с собой не приглашала.

– Там я ощущаю всю полноту жизни, а с тобою чувствую, что задыхаюсь.

Скотина. Тварь.

Я иронично хмыкнул:

– Ты, девочка, кусок сырого мяса, который дьявол подбрасывает на сковородке под отвратительную музыку.

– Ну и сиди в своем монастыре, а я поеду развлекаться.

Ботинки, шарф, пальто.

Она была прекрасна в порывах примитивного инстинкта. Я знал ее манеру отдыхать, чтоб алкоголь и на лобке рука. Ушла. А мне не верилось.

«Алеша? – ошпарила догадка. – Или Крысолов?»

Я, упиваясь собственным позором, через минуту бросился за Фройляйн. Отвоевать бесчувственную самку, и на цепь! Спугнув свидетельниц-подружек, себя не помня, грозил, упрашивал. Чудовищный спектакль.

Я приволок ее за шиворот домой, она рыдала:

– Какое ты имеешь право?

Я отвечал:

– Люблю.

Я лгал, я ненавидел.

Был заключен печально всем известный пакт, грустный триумф советских дипломатов. Что ж, сексуальный мор на Украине, расстрел Альбины Блюхер-Тухачевской и высшего командного состава не прошел бесследно, и финская война безжалостно и откровенно вскрыла несовершенство техники и атмосферу разложенья в армии и флоте, тактическое превосходство противника и уйму прочих недостатков.